— Заткнись! — Харан свирепо посмотрел на охотника. Глаза его налились кровью. — Ты что, думаешь, я убью родного брата? Ты животное, в котором нет ничего человеческого!

— Спокойно, — одернул его Дюмарест. — Он не хочет ничего плохого твоему брату.

— А тебе известно, что он хотел сделать, когда мы были на охоте? После того, как зардл перебил Крину позвоночник? — В уголках рта Харана выступила пена. — Арн хотел убить его еще там. Добить, как раненую собаку. Слава Богу, что я и Визар оказались рядом в тот момент и не допустили этого!

— Ладно, ладно… — смягчился Дюмарест. Он видел, что Харан от страха и гнева не владеет собой. — Никто не собирается вредить твоему брату. Но что ты будешь делать дальше?

— У нас нет выбора. — Визар приподнялся от постели больного. — Нам нужно где-то раздобыть деньги, чтобы заплатить за лекарства и уход. Поэтому одному из нас, а может, даже и обоим, придется стать рабами и надеть ошейники.

— Ты спятил! — Арн не мог поверить тому, что услышал. — Как ты можешь? Ты знаешь, что сегодня произошло в поселке? И все еще продолжается? Там человек умирает медленной мучительной смертью. И только потому, что нарушил правила! Только потому, что носит этот проклятый ошейник! И ты так просто хочешь расстаться со своей свободой?

Харан горько ответил:

— Зачем мне твоя свобода? Смотреть, как в агонии умирает брат? Если бы не эта инфекция, я бы, может, и подождал, пока найду зерд или заработаю деньги еще как-нибудь. Но у нас нет времени ждать. Если мы хотим спасти его, нам нужно действовать прямо сейчас. Выхода нет.

— Эрл, — прошептала Калин. — Разве так можно?

Дюмарест считал, что самым верным решением будет позволить больному умереть, а точнее, помочь ему сделать это как можно быстрее. И он не видел ничего плохого в том, чтобы убить его. Но братья не подчинялись закону логики. Они были до фанатизма преданы семейным узам. Дюмаресту было даже интересно, что же сделало их такими близкими и почему когда-то они покинули свой дом.

— Мы должны им помочь, — мягко сказала Калин. — Нельзя допустить, чтобы они продали себя…

Но Дюмарест грубо оборвал ее:

— Еще чего! Кто они тебе?

— Эрл! — Ее голос срывался. — Эрл!

Дюмарест взял ее за руку и вывел из хижины, подальше от места, где не осталось ничего, кроме смерти и отчаяния. Свеча позади них замигала, отбрасывая замысловатые тени на полупрозрачные стены и крышу. Звезды над головой мерцали холодным, враждебным блеском на черном куполе ночного неба. Со стороны цехов позади поселка подул прохладный бессловесный ветерок, который, казалось, доносил отголоски леденящих кровь ужасных криков рабов.

— Ты же носил ошейник, Эрл, — молила Калин. — Крину становится хуже и хуже с каждой минутой. Ты даже не представляешь, как он будет мучиться, если мы не поможем ему.

— Но его никто не бросает в беде. — В голосе Дюмареста прозвучала горечь. — Ты и сама это знаешь, потому что видишь будущее. Расскажи мне, что ты видишь? Что показывают тебе картинки? Те, что по-настоящему показывают будущее?

Калин сжала его руку и посмотрела прямо в глаза, в которых можно было увидеть отблески свечи.

— Я люблю тебя, Эрл. И очень хочу, чтобы ты сделал это. Не потому, что ход событий предотвратить нельзя, а потому, что ты сделаешь это для меня. Для меня, Эрл! Прошу тебя!

— Хорошо, — тяжело согласился он. — Но только для тебя.

И Дюмарест почувствовал, как к его губам прижались восхитительные нежные губы Калин.