Женин подбородок затрясся, словно она сейчас разрыдается, и Борис пододвинулся к ней поближе, что-то успокаивающе нашёптывая.

– То есть всё, услышанное тобой на Сицилии, оказалось правдой?

– Ну, не совсем – предстоит убедиться ещё в самом главном, – всхлипнула Наташа.

– В чём же? – спросил я, в глубине души догадываясь о том, чего можно ещё пожелать.

– Давай, Женя, продолжай. Осталось ведь совсем немного.

Пальцы Наташи обхватили меня сильнее, словно прося выслушать девушку до конца.

– Да, эти камни могут в некотором смысле оживлять тех, кто ушёл. Но, конечно, не просто для того, чтобы они в таком виде находились рядом. Главное в том, что любимых можно сделать живыми по-настоящему! – истерично взвизгнула Женя. Я с беспокойством посмотрел в сторону барной стойки, не желая привлекать к нам лишнего внимания. Однако всё было спокойно, и я тихо спросил:

– И как же это сделать?

– Нужно минимум трое живых и столько же воскресших с помощью камней, чтобы увидеть Трюфельный холм и забраться на него. И тогда мёртвые станут по-настоящему живыми. Мой брат ко мне вернётся. Ко всем нам!

– Тише… – беспокойно зашевелилась Наташа, а у меня в голове пронёсся целый ворох вопросов, главным образом связанных с последствиями подобного чудесного воскрешения. Например, как потом объяснить произошедшее окружающим, в первую очередь – знакомым с родственниками, да и об официальных органах нельзя забывать. А если могилу откроют, то что там будет – двойник или пустой гроб? Хотя в случае с Борисом, конечно, в этом плане намного проще. Однако и всё остальное было, наверное, как-то решаемо, несмотря на всю странность ситуации. В конце концов, скольких людей случайно принимают за других, объявляют мёртвыми или пропавшими без вести? Если подробнее разобраться, то, может быть, окажется, что это и обыкновенная практика, просто не афишируемая. Я не так давно смотрел какую-то передачу, где упоминалось, что ежегодно, в одной только России, пропадают без вести даже официально больше ста двадцати тысяч человек. На фоне таких внушающих страх цифр, наверное, возвращение Бориса, тем более после кремации, будет для окружающих не таким уж и чудом.

– То есть мы трое уже есть, твой брат тоже. Осталось оживить двоих мертвецов? – спросил я, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок.

– Да, всё так.

– Ну, хорошо. Насколько я понял, кроме нас, Бориса никто больше не видит. Отсюда простой вопрос – почему так? Наташа как подруга, человек, глубоко проникнувший в твою внутреннюю сущность и, скорее всего, знакомая с твоим братом при жизни, как-то может ещё обладать такой возможностью. Ну, а я-то?

– На Этне я слышала кое-что ещё… – Женя громко сглотнула и закашлялась.

– Тогда продолжай.

– Чтобы увидеть то, что заметила Наташа и вы, а уж тем более получить камни, нужна действительно весомая причина и желание вернуть кого-то в этот мир. У моей подруги оно есть – её мама недавно умерла. И, если хотите знать, я ей ничего такого сама и не рассказывала – боялась, что примет меня за сумасшедшую, да и втягивать во всё это не хотела. Она не то чтобы религиозный человек, но очень уж иногда специфично рассуждает о добре и зле – со своим понятием. В общем, в результате всё равно получилось так, что мы оказались вместе. Кстати, вот вас увлекло в кинотеатр, а нас – на Москву-реку. Представляете, сколько это пилить от Тиндо?

Я попытался вспомнить – как далеко от города протекает Москва-река, но быстро сдался и развёл руками. Один мой знакомый куда-то ездил удить рыбу – возможно, как раз в то самое место, о котором говорила Женя.