Хоб Гибонс ожидал меня в неопрятном кабинетике Шоумса, сидя на табурете за столом и сложив руки на засаленном камзоле.

– Как прошел ваш визит, сэр? – поинтересовался он.

Я закрыл за собой дверь:

– Эллен вела себя как обычно.

Затем я взглянул на смотрителя:

– Сколько же она находится здесь? Девятнадцать лет? Согласно правилам, пациент может оставаться в Бедламе всего год: считается, что за это время они вылечиваются.

– Если они платят, их никто не выгоняет. Если только они не доставляют уйму хлопот. A Эллен Феттиплейс не из таких, – отозвался Гибонс.

Я помедлил. Однако решение было принято: мне нужно было выяснить, из какой она семьи. Открыв кошель, я достал из него золотой полу-энджел, старинную монету. Сумма была крупной.

– Кто оплачивает пребывание Эллен в вашем заведении, Хоб? – спросил я. – Кто именно?

Привратник уверенно покачал головой:

– Вы знаете, что я не могу сказать вам этого.

– За то время, которое я посещаю ее здесь, мне удалось узнать только то, что на нее напали и изнасиловали в Сассексе, когда ей не было и двадцати. Я узнал также, что она жила в местечке, называвшемся Рольфсвудом.

Гибонс, прищурившись, посмотрел на меня и негромким голосом спросил:

– Как вам удалось это узнать?

– Однажды я рассказывал ей о ферме моего отца возле Личфилда и упомянул великое зимнее наводнение двадцать четвертого года. Она сказала тогда: «Я была еще девочкой. Помню, в Рольфсвуде…» После чего заперла рот на замок. Однако я принялся расспрашивать и выяснил, что Рольфсвуд – это небольшой городок в кузнечном районе Сассекса возле границы с Хэмпширом. Впрочем, Эллен так ничего больше и не сказала, ни о своей семье, ни о том, что с ней случилось. – Я пристально посмотрел на Гибонса. – Может быть, на нее напал кто-то из ее собственных родственников? И поэтому ее никто не посещает?

Хоб посмотрел на остававшуюся в моей руке монету, а потом на меня.

– Ничем не могу помочь вам, сэр, – проговорил он веско и неторопливо. – Мастер Шоумс особенным образом подчеркивал, чтобы мы не расспрашивали о происхождении Эллен.

– У него должны быть записи, – кивнул я в сторону стола. – Возможно, вон там.

– Стол заперт, и я никоим образом не собираюсь взламывать его.

Однако эту загадку все-таки следовало распутать.

– Сколько стоят эти сведения, Хоб? – спросил я напрямик. – Назови свою цену.

– Можете ли вы заплатить мне столько, сколько потребуется, чтобы дожить до конца дней своих? – побагровев, проговорил Гибонс с внезапным гневом. – Если я узнаю это и скажу вам, меня обязательно вычислят. Шоумс помалкивает о ней, а это значит, что у него есть на сей счет инструкции свыше. От попечителя Метвиса. Меня выгонят. Я потеряю крышу над головой и работу, которая кормит меня и наделяет кое-какой властью в мире, не знающем жалости к беднякам.

Хоб хлопнул по связке ключей на поясе, заставив их звякнуть.

– И все потому, что у вас не хватает решительности сказать Эллен, что ей хватает глупости думать, что вы будете спать с ней в этой комнате. Разве вы не знаете, что здесь всем известна ее безумная любовь к вам? – нетерпеливым тоном добавил он. – Ведь эта любовь стала поводом для шуток во всем Бедламе!

Я почувствовал, что краснею:

– Она хочет совсем не этого. Разве это возможно после того, что с ней случилось?

Привратник пожал плечами:

– Судя по тому, что мне говорили, некоторые женщины в ее ситуации становятся даже более охочи.