Именно в этот момент, словно подтверждая самые радужные предположения, появился запыхавшийся почтальон-китаец, прискакавший из Баркервилла на муле, погоняя бедное животное за неимением кнута, наверное собственной косицей, красовавшейся на макушке гонца.

— Мэтлу Пелло, — доставая из кожаного мешка телеграмму, произнес почтальон, картавя, как и все его соотечественники.

Перро бросил взгляд на депешу, громко расхохотался, дал китайцу на чай пиастр, и завопил, как ребенок:

— Ну, обсмеешься! Возьми, Франсуа, прочти вслух это послание. Самое время петь «Мамаша Годишон».

— Эсквайру Перро, город Баркервилл, Карибу, — прочел юноша.

— Я — эсквайр? Месье Алексей, обрадовавшись хорошей развязке, захотел повеселиться и со мной пошутить… Продолжай, сынок…

«Дело улажено. Его Высочество признал наши права, которые не могут быть отторгнуты. Ведите работы, как и раньше. Я остаюсь на десять дней в Виктории, чтобы возобновить контракт. Вернусь около пятнадцатого августа. Не беспокойтесь, все идет хорошо.

— Против обыкновения он поставил фамилию, а не имя и не добавил дружеских слов, обращенных ко мне. Но раз все идет хорошо, не будем обращать внимания на мелочи, — отреагировал Перро.

— Теперь, дядюшка, не придется бодрствовать по ночам и быть все время начеку с заряженным винчестером.

— Будем надеяться…

— Так куда лучше!

— Да уж вдоволь поохотимся, как только завершим дела! Смотрите — кто это?

— Кто-то на лошади, странно выряженный.

— Вроде того пуришинеля, которого наш дворянин избыл и швырнул в овраг.

Это действительно был слуга в ливрее на прекрасной породистой чистокровке. Он проехал, не задерживаясь, мимо китайца, встретившегося по дороге, остановился у главного входа, над которым возвышалась веранда, и смерил высокомерным взглядом Перро, приняв его за слугу. Слуга без ливреи!

— Эй, что тебе надо, пузырь? — спросил охотник, которому надоело это чванливое молчание.

Образцовый слуга, услышав презрительное обращение, раскрыл наконец рот:

— Мэтра Перро. Ему письмо от Его Высочества.

— Перро — это я. Давай письмо и убирайся, я уже тобой налюбовался.

Пока канадец разглядывал бегущие в наклон завитками буквы на конверте — надо бы сказать, изысканный почерк, — слуга сделал перед крыльцом полукруг и удалился; на его тщательно выбритом лице ни один мускул не дрогнул.

— Эсквайру Перро… Что за утро! — разразился смехом Перро. — Опять написано «Эсквайру Перро», вот уж поистине не знаешь, кем станешь!

Молодые люди, услышав этот раскатистый смех, приблизились, образовав милую семейную группу. Перро вскрыл конверт грубыми, непривычными к бумаге пальцами и начал читать вслух:

«Господин Перро.

Десять дней я старался изо всех сил найти и убить бигорна. Их или нет совсем, или люди, нанятые мной, ужасно бестолковы. Все говорят — и в этом трудно усомниться, — что только вы, обладая неоценимым опытом охотника, можете вывести нас на след. Получите авансом тысячу пятьсот фунтов, если согласитесь участвовать в двухнедельном походе по Скалистым горам за животным, о котором я мечтаю. Если эти условия приемлемы, жду вас завтра в девять часов. Сразу отправимся в путь.

— Вот уж утро, так утро… Милорд идет на такие траты… — произнес «эсквайр», помолчав немного.

— Он не жалеет ни денег, ни красивых слов, — заметил Франсуа.

— Тысяча пятьсот фунтов, или тридцать семь тысяч пятьсот французских франков… Сто фунтов, или две тысячи пятьсот французских франков в день за бигорна, охотиться на которого все равно что выкурить трубку.