Так началась долгая семейная летопись: через семь поколений в университет Пенсильвании пришла студентка Флора Дэрис (сама она была кареглазая, однако носила, словно весьма дорогую жемчужину, рецессивный ген), которая и продемонстрировала филадельфийское радушие по отношению к озадаченному чернокожему амишу по имени Фило. Но Серафина редко просматривала всю историю в один присест.

Нептун Фрост добрался до Вашингтона благополучно и, как положено, вступил в Армию Союза. Его военные приключения и восхождение от подносчика дров до сержанта негритянского взвода были записаны капралом Катоном Спелманом, бывшим молодым рабом, видевшем в Нептуне отца, которого ему так не хватало, так что ДРУГ Крот разыграл эти сцены с такой взрослостью, коей ему недоставало, когда он стоял перед Кэрри Слокум. Сама Кэрри тоже принимала участие в борьбе — систематически пыталась отравить Джона Мерсьера, подмешивая тертое стекло и ядовитые травы ему в пишу. ДРУГ Бобер тужился и кряхтел в воображаемой уборной на дворе, хватался за живот, терзаемый язвой, и в какой-то момент даже умолял смерть избавить его от страданий. Но когда зимой 1864-го Нептун Фрост наконец вернулся на плантацию («вернулся с огнем и мечом», писал Катон Спелман; а сама Кэрри Слокум в воспоминаниях о том дне, сохраненных Федеральным писательским проектом на магнитофонной бобине, отмечала, что служба сделала Нептуна еще нахальнее и заносчивее… но все равно она была невероятно рада его видеть), надсмотрщик был еще жив. В беспощадной дуэли, состоявшейся у ворот плантации, Нептун разрубил Джона Мерсьера шашкой напополам.

— Га-а-а-а! — вопил умирающий ДРУГ Бобер; ДРУГ Крот пронесся мимо трупа искать свою невесту. В момент воссоединения компьютер сыграл романтическую мелодию.

«У меня будет сын, — предсказала ДРУГ Белка. — После этой единственной ночи. Зеленоглазый сын».

Они обнялись; музыка снова заиграла громче, с намеком.

— Сержант Фрост! — закричал ДРУГ Бобер, поднявшись на ноги и играя роль верного капрала Катона. — Проснитесь, сержант! Роберт заметил в лесу солдат, к югу от нас!

— Бунтарей?

— Индейцев, сержант. Ими руководят двое белых офицеров-бунтарей. Роберт сказал, что в общей сложности человек тридцать, и им неизвестно, что мы здесь.

— Тогда можем устроить засаду.

«Нет! — воскликнула ДРУГ Белка. — Не ходи! Мне сегодня приснилось, что тебя убила белая женщина, одетая солдатом. Ты отнял у нее руку, но она положила серебро тебе на глаза».

— Это же просто сон, — возразил ДРУГ Полевка. — Рабству пришел конец. Больше не место страхам и предрассудкам. Теперь все будет иначе.

«Не…»

— Катон привез Библию. Когда я вернусь, сможем пожениться.

— На сегодня достаточно, — сказала Серафина.

— Что в общем зале делает лошадь? — поинтересовалась Джоан Файн, приехав в тот вечер домой.

Змей была на пятом этаже в кухоньке, которую она делила с Джоан и тремя другими съемщиками, — пыталась приготовить в микроволновке ножку эму. Ее очарование техникой на инструкции по эксплуатации не распространялось; она нажимала первые попавшиеся кнопки, и мясо вечно сгорало.

— Вот тебе и прогресс, — сказала Змей, качая головой. — Помню одну из своих немногочисленных постоянных работ: я пасла страусов на одной техасской ферме, сразу после начала нового тысячелетия. Вечерами по субботам пастухи собирались под звездным небом, выпивали и зажаривали тонкие трехфутовые ножки на открытом огне на решетке — единственный правильный способ готовки. После еды мы курили и пытались придумать, под каким бы названием можно продавать это мясо, что-нибудь поаппетитнее «страусятины».