Риты нет, вижу ее в окно. Перепрыгнул через канаву, пошел к ней, спотыкаясь о кочки. Она сидела на засохшей, прошлогодней траве прислонившись к березе, с кем-то разговаривала по телефону. Я остановился. Только шум леса и скрип берез, и ветер на ладонях несет мне ее голос…

Говорила только Рита, ее не перебивали, где-то там далеко, внимательно слушали:

– …Гимназиста Мазай привел, там были еще Мики и Ян. Денег он хапнул, не мог же все пропить, и заработать хочет. Кстати, Гимназист все и рассказал – сумку с деньгами мусора забрали, меня в "кресты" на две недели, так надо было. А майора этого утром в парадной телескопом по тыкве и в багажник. Вечером к Челентано, дом у него в Ковалево, пришлось собаку пристрелить хороший такой бультерьер, был… Жену с детьми в ванну, хозяин приехал. Когда проморгался, начал пальцами махать, именами закидывать, Мазай его хуяк бивнями об пол, потащили на улицу, багажник открыли, Челентано глаза надул – не верит, крыша его в жабьей робе с погонами еле дышит. Ха! Повезли их в лес, Мики с Яном мента ножами затыкали и в землю. Челентано обосрался, короче, отдал он свой "гранд чероки" и двадцать тысяч бумаги. Майор этот Геру взял на Удельной при передаче денег, гандон, кароче…

Я не стал дальше слушать, убежал в дом. Сидел и смотрел в окно, она не шевелилась, не меняла руку. Смачно чавкал старый будильник, толстая часовая стрелка уткнулась в цифру шесть. Я проверил по карманам все ли взял и пошел на станцию.

Работа разбила в дребезги: акция, распродажа, грандиозные скидки, весь магазин в желтых ценниках. Блевань блеет – по акции, по акции, прет и прет. Картофель – шесть рублей! Кура – пятьдесят за килограмм, сахарный песок – двадцать пять, и так далее. Не успеваю вывалить, мешок рвут в клочья, картошка по полу, клешни со всех сторон, сверкает золото, парики набок.

– Молодой человек, молодой человек…

Машины ждут на эстакаде, не успеваем.

– Несите еще! Еще! Мало, мало, нам не хватило!

Два дня мелькнули, как вспышка. Устал безумно, утром поднимался с кровати, держась за стенку. Надо ехать.

Дверь была открыта, рюкзак на кровати, кожаная куртка, еда не тронута, та же геометрия вещей, предметов. Я обошел дом, никаких следов ее маленьких ног у калитки и вообще нигде…

Проклятая жара, пустые улицы, тишина в магазине, над крышами дрожащее марево зноя. Мы с напарником на дне колодца в тени козырька эстакады, я валяюсь на спрессованном картоне, он сидит на ступеньках и объясняет мне «основы и принципы». С тоской гляжу на проспект, кажется, вот-вот, еще мгновение и она появится, просто выйдет из-за угла. Пропала, исчезла, оставила вещи и ушла. Куда? Если бы я знал, был бы я сейчас похож на свое отражение? Весь обед улетел в унитаз, едва успел добежать, мне плохо, я никогда так не пил раньше.

Выходные пролетали незаметно, на улицу выходил рано утром, до начала солнечного безумия. Никуда не ездил, там записка на столе с моим номером, не звонит, значит, я пока не нужен. Да и здесь приятнее в каменном кулаке квартиры, а в деревне и спрятаться негде, а еще электричка набитая потными тушами.

Раскладываю ее вещи на кровати, все, что осталось в рюкзаке. Несколько авторучек, зарядка для телефона и ключ с брелком от машины. Она никогда не говорила про машину…

– Рита!!!

Я приехал на дачу, калитка была настежь и дверь тоже.

– Здравствуйте.

Вышел мужик лет пятидесяти, высокий и крепкий. Нарядная рубашка, штаны от костюма, дорогие ботинки. Хозяева сдали дом, и почему-то не позвонили. На миг представил, как мне тащить все барахло домой – посуда, печка, подушки еще до хрена всего.