Я вцепился в сырую и холодную траву судорожными пальцами и замер, приникнув к земле, ни о чём не думая, но ожидая, что сейчас меня скрутят и куда-нибудь утащат. Вот уже тянут за ногу.

— Мишк, это я о крест запнулся, наверное, бык вывернул.

От простого Колькиного голоса я облегчённо вздохнул и расслаб.

— Побежали. Тётка Матрёна, поди, уж пришла… Или чо ушиб? — Колька на коленях, точно калека, подобрался ко мне.

Я сел. Кресты, чёткие при лунном свете, опять затуманили моё соображение.

— Да, да, — прошептал я. — То есть нет, я не ушибся… Только потерял патроны… Колька, что это там белеет?

— Где?

— Вон…

— Это ж берёза. Да ты не зырь по сторонам-то, не пугайся… Растяпа, потерял. Ищи…

Я боязливо зашарил рукой по влажной траве, оправдываясь:

— Ещё бы. Я через тебя чисто самолётом перемахнул, можно было голову свернуть.

— Ладно, ищи. — И сам он суетливо заёрзал по земле.

Мы были как полоумные, собирающие ночью ягоды.

Я уже озяб. Штаны на коленях промокли, и эта холодная мокрота захватила не только ноги, но отдавалась во всём теле, заставляя вздрагивать и втягивать шею в плечи.

Одного патрона никак не могли найти. Мы истоптали, наверное, порядочный круг — и всё без пользы. Ведь где-то лежит, безмозглый. Я уж про себя бормотал: «Чёрт, чёрт, пошути да отдай!» Колька начал посапывать. И вдруг откуда-то снизу донеслось громко и ясно:

— Кха! — А потом ещё раз: — Кха!

Я попятился и упёрся в Колькин живот. Колька мгновенно и цепко обхватил меня руками, и так мы замерли перед этим звуком.

— Кха-кха, — раздалось уже ближе и чётче.

От моей головы, казалось, остались одни глаза и уши.

Я не боялся, потому что ничего не чувствовал. Я просто всматривался в сумрак, чего-то ожидая. И когда возникло чёрное живое пятно, я даже не вздрогнул. Я упёрся в него взглядом расширенных глаз и, не моргая, следил за ним, пока оно приближалось. Я даже не сразу сообразил, что это — человек, хотя очертания головы, рук и ног разобрал тотчас, как фигура появилась. И вообще я будто стал существом неживым, до того полным было оцепенение и испуг.

Человек поравнялся с нами, остановился по другую сторону могилы с поваленным крестом, кашлянул и пробормотал хрипло:

— …Агитируют-агитируют, дурачьё… — Он сплюнул. — Всё равно крышка всем!

Колька, не выпуская меня из своих рук, удивлённо шепнул:

— Дядя Тихон…

Человек харкнул и пробормотал ещё что-то злобное.

— Дядя Тихон, — окликнул Колька, поднимаясь.

Дядя Тихон, точно падая на спину, метнулся от нас, но тотчас остановился.

— Кто здесь? — спросил он.

— Это мы с Мишкой.

Дядя Тихон медленно, будто подкрадываясь, подошёл.

— Вы? А что вы здесь делаете?

— Патрон ищем. Мишка патрон потерял, так вот мы и ищем. Нас наградили… от имени…

Колька замолчал, потому что дядя Тихон схватил пальцами его голову, повернул лицом к луне и, пригнувшись, стал всматриваться в него своими впалыми глазами.

— Да это мы… мы… — робко уверял Колька.

Дядя Тихон разогнулся и, словно с неба, проговорил:

— Я узнал вас…

— Дядя Тихон, у вас нет спичек?

Тот отрубил:

— Сейчас война, сейчас ничего нет, ничего! — повернулся, глухо, с бульканьем кашлянул и пропал в темноте.