— Представляю себе весь ужас вашего положения.

— Знаете, я покорился своей судьбе. О, осторожнее, осторожнее! — То, что находилось с ними за столом, вывалило на стол остатки содержимого миски. Ветролл, проявляя удивительную выдержку и абсолютное спокойствие, собрал остатки еды в миску и только затем продолжил:

— Я гораздо легче переношу болезнь своей жены здесь, в этом глухом месте, где все кажется вполне естественным. Мои родители умерли. Не было ничего, что могло бы мне помешать поселиться здесь.

— Понимаю. А что с вашей собственностью в Штатах?

— Время от времени я езжу туда, чтобы следить за тем, как идут дела. Между прочим, я собираюсь уехать в следующем месяце и очень рад, что вы меня застали. Конечно, никто не знает, что мы живем здесь. Для всех наших знакомых — мы проводим время в Европе.

— А вы не консультировались по поводу Алисы у американских врачей?

— Нет. Мы как раз находились в Париже, когда появились первые симптомы. Это случилось буквально сразу же после вашего последнего визита. — Неожиданная вспышка эмоций, которая сопроводила эту фразу, и которой Лэнгли не мог дать объяснения, на мгновение сделала глаза доктора злыми. — Лучшие специалисты в этой области лишь подтвердили диагноз, поставленный мною. Так мы попали сюда.

Он позвонил, вошла Марта. Забрав рагу, она поставила на стол сладкий пудинг.

— Марта — моя правая рука, не знаю, что бы я делал без нее. Когда я в отъезде, она присматривает за ней не хуже матери. Я не могу сказать, что Алиса требует большого ухода. Но ее нужно кормить, следить за тем, чтобы ей было тепло, содержать в чистоте. Что касается последнего, то вы, вероятно, успели заметить, что это является делом весьма непростым.

Лэнгли постепенно начал чувствовать, что предмет и тема разговора вызывают у него раздражение. Это не ускользнуло от Ветролла. Но он, оставаясь внешне спокойным, продолжал:

— Я не буду скрывать, что иногда все происходящее действует мне на нервы. Но здесь ничего уже нельзя изменить. Расскажите лучше о себе. Чем вы были заняты последнее время?

С притворной живостью, на которую он только был способен, Лэнгли принялся рассказывать о своих занятиях. Они говорили до тех пор, пока несчастное создание, бывшее когда-то Алисой Ветролл, не стало сползать со стула, хныча и капризничая.

— Ей стало холодно, — сказал Ветролл. — Возвращайся назад к камину, дорогая.

Он быстро довел ее до камина, и она вновь погрузилась в кресло. Ветролл достал бренди и коробку с сигарами и предложил гостю.

— Как видите, я стараюсь не терять связь с внешним миром, — сказал он. — Получаю это из Лондона. Мне присылают последние номера медицинских журналов, интересующие меня статьи. Продолжаю писать книгу по своей теме. У меня также есть возможность заниматься экспериментами, под лабораторию можно занять любую из комнат. В этой стране приятно работать. Как долго вы собираетесь здесь пробыть?

— Думаю, что недолго.

— Если бы вы надумали здесь задержаться, я бы с радостью предоставил дом в ваше распоряжение на то время, пока я буду в отъезде. Поверьте, проживание здесь было бы гораздо удобнее, чем в posada, и на этот раз я не испытывал бы ни малейшей тревоги, оставляя вас одного вместе со своей женой — если учесть довольно специфические обстоятельства.

Он посмотрел на своего гостя и засмеялся. Было очевидно, что высказанное предложение его очень забавляло. Лэнгли молчал, от неожиданности не зная, что ответить.

— Но, Ветролл… — начал было он.

— Не сомневаюсь, что еще совсем недавно такая перспектива вам понравилась бы больше, чем мне. Я даже думаю, что было время, Лэнгли, когда вы охотно согласились бы жить с моей женой — моей женой.