Я задумалась. И поняла, что она права. Неужели это действительно была я?

То ужасное существо. Та, которая из кожи лезла, чтобы найти любовника. Как все изменилось!

– А разве я не говорила тебе, что станет лучше?

– Ладно, не воображай, – с улыбкой одернула ее я. – Тебе это не идет.

– Знаешь, что у тебя теперь есть? – сказала она. – Как же это называется-то… ах, да – чувство собственного достоинства!

72

Дрожащими руками я распечатала конверт. Письмо было адресовано мне. Переслано из Женского общежития Аннандейл, Западная 15-я улица, Нью-Йорк. Оно было от Люка.

Я не собиралась возвращаться в Нью-Йорк. Никогда. Но на пятнадцатом месяце моего воздержания от наркотиков Нола вдруг предложила мне сделать это.

– Поезжай, – небрежно сказала она, как будто мне это было раз плюнуть. – Нет, правда, почему бы и нет?

– Нет, – отрезала я.

– Поезжай! – настаивала она самым противным голосом, на какой только была способна, то есть не очень противным. – Если не съездишь, потом всю жизнь себе этого не простишь. Поезжай!

Сходи туда, где ты обычно бывала, помирись с теми, кого ты расстроила или обидела.

Нола всегда говорила что-нибудь такое мягкое и нейтральное, вроде «кого ты расстроила или обидела» вместо того, чтобы сказать «чью жизнь ты разрушила».

– С Люком, например, – сказала я, потрясенная тем, как меня взволновала даже сама мысль о возможности его увидеть.

– Особенно с Люком, – улыбнулась Нола. – Он такой милый! – добавила она.

Я уже не могла не думать о Нью-Йорке. Эта мысль захватила меня целиком. Кажется, уже не было другого выхода, кроме как поехать туда. И теперь, когда все это приобрело реальные очертания, шлюзы в моем сознании открылись, и хлынул поток. К своему ужасу, я полностью осознала то, что подозревала уже давно: я все еще была от него без ума. А он, возможно, ненавидит меня, или забыл о моем существовании, или давно женат на ком-нибудь другом.

– Это даже неважно, – убеждала Нола. – В любом случае, встреча с ним будет тебе полезна. Он – такой лапочка! – прибавила она с лукавой улыбкой.

Родители насторожилась.

– Это не навсегда, – объяснила я. – Я все равно должна вернуться к началу октября. У меня начинаются занятия в колледже.

(Люди, уполномоченные принимать такие решения, сочли возможным дать мне шанс попробовать изучать психологию. Я сплясала на радостях в тот день, когда получила уведомление об этом.)

– Ты остановишься у Бриджит? – с тревогой спросила мама.

– Нет, – ответила я.

– Но ведь вы с ней помирилась, – сказала она.

– Да, я знаю. И все-таки это будет не очень удобно.

Я была совершенно уверена, что Бриджит позволила бы мне поспать на ее кушетке. Но мне самой было бы тяжело оказаться в этой квартире в качестве гостьи. Кроме того, хоть я и относилась к Бриджит с большой теплотой, мне казалось, что как-то здоровее для меня, вернувшись в Нью-Йорк, больше от нее не зависеть.

– Но ты ведь увидишься с ней в Нью-Йорке? – мама все еще волновалась.

– Ну конечно, – успокоила я ее. – Мне и самой очень хочется с ней повидаться.

А потом все закрутилось очень быстро. Я заняла кучу денег, обменяла большую часть на доллары, заказала билет на самолет, забронировала комнату в женском общежитии, потому что снять квартиру не могла себе позволить, и собрала вещи.