Леночка не поняла зоновского значения слова «симпатичный».
— Почему? Очень даже симпатичный. У вас когда, кстати, день рождения? Не сегодня случайно?
День рождения… А действительно, когда? Кажется, зимой.
— Нет, не сегодня.
— Ну, значит, кому-то вы приглянулись. Воспитателю какому-нибудь. Девочек здесь много.
— Ежели заметишь, кто к нам жало сунет, цыкни.
— Что-что?..
— Ну, короче… Если увидишь, кто к нам ходит, скажи.
Леночка отправилась допевать арию, Виктор Сергеевич сел на раскладушку и уставился на букетик.
Запутка, однако… Может, пионеры решили вину загладить за вчерашнее ведро? А может… Татьяна Павловна? Ведь, кроме нее, Ленки и начальницы, воспитатель ни с кем не общался. Неужели?.. Правда, была еще поварешка Мальвина. То-то она свои глазки заплывшие строила да чушь прекрасную несла с сексуальным намеком. Да, скорей всего, она.
…А ведь, и правда, приятно… Особенно когда это первый знак внимания за тридцать восемь лет.
Яхту по инициативе вожатого переименовали в «Глухарек». Название грело ему душу и напоминало о славных добрых временах.
— Хорошо, не «Висячок», — заметил по этому поводу воспитатель, немного разбиравшийся в ментовском сленге.
Надпись на стене частично закрасили. «ГЛУХАРЬ FOREVER». Что означало «вечный глухарь». Изобразить чистокровного глухаря у Кости Жукова не получилось. Он плохо представлял, как выглядит сия птичка. Поэтому нарисовал гибрид петуха и филина.
Речевку переписывать не стали. Заменили одно слово. «Исчезли мамонты давно, а глухарей полным-полно!» Зинаида Андреевна на сей раз не восприняла инициативу в штыки, хотя немного удивилась.
— А почему именно «Глухарек»? А не «Петушок», например?
— Спросите у Виктора Сергеевича, — ответил вожатый, — это его идея. Якобы мы живем в тайге. А глухарь — символ тайги.
Переспрашивать начальница не стала. Сыграл свою роль авторитет Виктора Сергеевича.
Капитаном по предложению Лены Бичкиной избрали девочку, Машу Гудкову. Она приехала в лагерь во второй раз, но главное, была преданным поклонником вокального творчества вожатой.
Лагерная жизнь, выражаясь сухим производственным языком, постепенно входила в нормальный рабочий режим. Педагоги больше не подвергались массированным атакам молодежи, в силу того, что сумели установить с воспитуемым контингентом хороший психологический контакт.
Неразговорчивый Виктор Сергеевич понемногу начал общаться с народом и один раз даже сходил на вечернюю сходку вместо вожатого. Пронесло, испытание выдержал, коварных вопросов начальница не задавала. С Кольцовым они уже обращались друг к другу по имени-отчеству, причем не только при свидетелях. Привыкли. Феня, конечно, еще проскакивала в прямой речи воспитателя, но не так тотально, как в начале смены. Приходилось себя сдерживать, хотя выругаться порой чертовски хотелось. Однажды проносившийся по веранде Шандыбкин наступил на его босую ногу. Прямо на мизинец. Не исключено, специально. Посиневший от боли Виктор Сергеевич огромным усилием воли сумел остановить вырывающиеся наружу эмоции.
— Тема, в связи с этой травмой я вспоминаю твою маму.
— А вы ее знаете?
— Теперь знаю.
Тельняшку он не снимал ни днем, ни ночью. Даже в жару. Снять — все равно что написать явку с повинной. Приходилось париться. Погоды стояли дивные.
Кружок «Умелая рука» функционировал исправно. Дети научились не только лепить фигурки из хлеба и курочить всевозможные замки, но и освоили беспроводную связь под названием малява. |