Ее лицо вдруг стало серьезным.

– Чандлер, могу я попросить вас кое о чем?

– Конечно. О чем хотите.

– Вы будете сегодня меня любить?

«Все, кроме этого!»

От этих слов у него похолодело в груди. Она, конечно, не знает, о чем говорит. Лучше пусть и дальше все идет в шутливом тоне. Она вызывает у него слишком большое желание, чтобы перейти на серьезный тон.

– Разрешите взглянуть еще раз на ваш лоб. Боюсь, дело обстоит хуже, чем мне показалось сначала. – И он притворился, что внимательно рассматривает рану.

А Миллисент потянулась и легонько поцеловала его в губы.

– Вы сказали, что сделаете все, – напомнила она ему с самым серьезным видом.

Улыбка Чандлера угасла.

– Все, кроме этого. Вы – порядочная девушка, Миллисент. И я бы не хотел этого менять. Как бы ни заманчива была ваша просьба.

Он взял у нее пустой бокал и поставил его на стол. Не стоило давать ей крепкого спиртного. Оно ударило ей в голову и заставило говорить такие вещи, которых в другое время она никогда бы не сказала.

– Пора отвезти вас домой, – сказал Чандлер.

Миллисент удержала его руку и не дала встать.

– Я говорю серьезно, Чандлер. Удар в голову и бренди здесь ни при чем. Я так чувствую в своем сердце. Сегодня я хочу принадлежать вам.

– Вы сами не знаете, о чем говорите. – Голос его так охрип от возбуждения, что было трудно говорить. Никогда, даже в самых своих безумных фантазиях не думал он, что Миллисент предложит ему себя. Но если у него и шла голова кругом при мысли о том, что он войдет в нее, согласиться на это он не мог. Нельзя поступить так с ней. Она заслуживает того, чтобы в свою первую брачную ночь быть невинной.

А Миллисент обеими руками взяла его за руку и приложила ее раскрытой ладонью к своему сердцу. И посмотрела на него умоляющими глазами.

– Чувствуете, как мое сердце бьется из-за вас?

У него встал в горле ком от желания согласиться. Он давно уже чувствовал неудовлетворенность. Тело его напряглось от вызванного ею желания, но он смог сказать только одно:

– Миллисент.

Она придвинулась ближе и прижалась к нему бедром.

– Вы преследовали меня с того первого вечера, когда мы встретились. Почему же вы отказываете мне теперь, когда заполучили меня?

Трудно было не обращать внимания на нытье в чреслах, но Чандлеру удалось все же прошептать:

– Я преследовал вас не для того, чтобы изнасиловать.

Миллисент улыбнулась и подняла руку, чтобы обхватить затылок Чандлера и приблизить к себе его лицо.

– Какое грубое слово для того, о чем я прошу вас. Как могут ваши прикосновения, которые мне так приятны, обесчестить меня?

Чандлер дышал с таким трудом, что едва мог проговорить:

– Вы невинны и такой и должны оставаться.

– Нет. Не отказывайте мне, Чандлер.

Он убрал руку с ее груди и обхватил ее лицо обеими руками. Потом наклонил к ней голову так, что их дыхание смешалось в пылкой страсти, которая нарастала в них. Его тело мучительно предавало его.

– Не испытывайте меня таким образом, Миллисент. – «Это несправедливо». – Я очень хочу вас.

– Я знаю, что сейчас и я этого хочу.

Она сказала это очень серьезно, очень искренне, очень естественно.

– Нет. Вы – леди. Я сказал вам, что моя репутация гораздо хуже, чем мое поведение. Я никогда не укладывал в постель девственницу. Да, я брал незамужних женщин, но только после того как убеждался, что я – не первый. Он пристально посмотрел ей в глаза. Его желание неистово росло. Он не знал, сколько еще сможет отказывать ей.