В данной книге мы фокусируемся на благосостоянии человека и стараемся более подробно вникнуть в тему управления личными финансами. Без разговора об инвестиционном процессе, хотя бы краткого, не обойтись. Это взаимосвязанные темы. Но к инвестициям мы еще вернемся в других книгах и поговорим подробнее.

В книге Памелы Трэверс «Мэри Поппинс» действие, очевидно, происходит во второй половине XIX века в пригороде Лондона. Когда мы были детьми и смотрели фильм по этой книге, мы могли обратить внимание на сцену, в которой отец детей, к которым была нанята Мэри, Мистер Бэнкс, читая газету за завтраком, переживает, что упали акции судоходной компании. В другом месте книги он ликует, что акции пошли вверх.

Книга была написана в 30-е годы XX века, и из этих малозначительных эпизодов мы можем сделать значительный вывод (который легко подтвердить и более объективными источниками), что уже в то время существовала довольно устойчивая культура инвестирования среди населения с доходом ниже среднего. О том, что у семьи Бэнксов доход был ниже среднего, мы можем судить по тому, что живут они в бюджетном месте, затрудняются выплатить даже небольшой штраф, назначенный констеблем, а первый вопрос, который они обсуждают с няней, – финансовый. Глава семьи заявляет, что много платить они, увы, не смогут. И тем не менее в этом ограниченном семейном бюджете находятся средства на инвестиционную деятельность.

Одно из метких определений культуры, в частности, гласит: «Культура – это то, что делается автоматически, не задумываясь». Полагаю, в семье Бэнксов, как и у многочисленных ее реальных прототипов в Англии, да и не только, инвестирование было чем-то автоматическим уже тогда. Какая-то часть семейного бюджета направлялась на приобретение ценных бумаг или доли в предприятиях, покупку доходной недвижимости или механизмов, которые можно было сдать в аренду. Средства на инвестиции не выделялись по остаточному принципу, дескать: «Сначала заплатим няне, выплатим штраф, купим новый диван, а потом, если что останется, направим на строительство Суэцкого канала».

И тут, не в укор нашим соотечественникам, придется сказать, что культуры инвестирования у нас пока нет и в помине. Что неудивительно. Было бы искажением реальности сказать, что инвестирования не было, как явления. Я (Радислав Гандапас) помню в нашем доме облигации государственного займа, которые приносили небольшой процент, и мои родители проверяли газеты в поисках индекса котировки (если можно так выразиться) тех или иных, довольно своеобразных, ценных бумаг. По номерам некоторых из них ежемесячно проводились лотереи с денежными призами. И эти бумаги, насколько я помню, по номиналу были ликвидны. Их в любой момент можно было обратить в наличные в ближайшей сберкассе (аналог допофисов современных банков).

Но, живя во времена государственной экономики с постоянным риском отчуждения собственности, совершать рискованные инвестиции, покупая землю, выращивая и продавая урожай, было делом не только неверным, но и опасным. Высокий уровень дохода и, соответственно, высокий уровень потребления могли вызвать заинтересованность правоохранительных органов. К тем, кто получал «нетрудовые доходы», закон был суров вплоть до смертной казни. Поэтому неудивительно, что у целых поколений «инвестиционная железа» атрофировалась.

Сегодня даже от довольно молодых людей можно услышать, что инвестиции – дело рискованное, что среди консультантов по инвестициям сплошные мошенники, что лучше потратить деньги на сиюминутные удовольствия, чем, выпустив из рук деньги, никогда больше не увидеть ни их, ни дивидендов. Впрочем, происхождение этих стереотипов объяснимо. В 1990-е и в начале 2000-х годов появилось множество лжеинвестиционных проектов, которые предлагали неестественно быстрые способы обогащения. Люди неискушенные несли свои кровные червонцы, в первое время получали 300 % прибыли, приносили остальное, обращали машины и недвижимость в наличные и несли, несли, несли… пока однажды не остались на морозе, в недоумении дергая дверь опустевшего офиса якобы инвестиционного фонда.