Встав из-за стола, капитан снова поднялся на палубу для вечернего обхода. Все было в полном порядке: вахтенный матрос — на своем месте, рулевой — у штурвала, впередсмотрящий — на мачте. Бриг шел под всеми парусами, честно делая свои восемь узлов. Слева лежала Ньюфаундлендская банка, справа — залив Святого Лаврентия; дул вест-норд-вест, обещавший продержаться; таким образом, можно было рассчитывать на спокойную ночь после бурного дня. Спустившись в каюту, капитан снял сюртук, закурил трубку и встал у окна, глядя то на табачный дым, то на струю за кормой судна.

Капитан Памфил, как мог судить о нем читатель, обладал скорее своеобразным умом, чем поэтическим и живым воображением, однако он был настоящим моряком, и сияние луны, в прекрасную ночь серебрившей океанские волны, не могло не заставить его отдаться мечтательности, к какой располагает всех моряков стихия, среди которой они обитают; он провел таким образом около двух часов, наполовину свесившись из окна, не слыша ничего, кроме плеска волн, не видя ничего, кроме косы Сент-Джонс, таявшей на горизонте, словно морской туман. Внезапно он почувствовал, что его крепко схватили за ворот рубашки и за штаны; в то же время две руки, столь вольно с ним обращавшиеся, использовали его тело как рычаг: одна надавила, другая приподняла, и ноги капитана Памфила, оторвавшись от земли, тотчас поднялись выше его головы. Капитан хотел позвать на помощь, но не успел; едва он открыл рот, особа, проделавшая над ним этот странный опыт, нашла угол наклона туловища капитана достаточным и отпустила одновременно воротник и штаны. Капитан Памфил, повинуясь не по своей воле законам равновесия и притяжения, почти отвесно нырнул головой вниз и исчез в струе за кормой «Роксоланы», продолжавшей легко и быстро идти, не подозревая, что она утратила своего капитана.

На следующее утро, поскольку капитан, против обыкновения, не совершил обхода палубы, в десять часов доктор вошел в его каюту и обнаружил, что она пуста. Мгновенно среди команды распространилась весть об исчезновении хозяина; командование судном по праву переходило к помощнику, поэтому Поликара вытащили из каюты, где он послушно сидел под арестом, и объявили его капитаном.

В первую очередь новый командующий приказал выдать каждому порцию трески, двойную порцию водки, а Жоржу — причитающиеся ему двадцать ударов палкой.

Через три дня после описанного нами события никто на борту «Роксоланы» и не вспоминал о капитане Памфиле, словно этот достойный моряк никогда не существовал.

X

КАК КАПИТАН ПАМФИЛ, ДУМАЯ, ЧТО ПРИСТАЛ К ОСТРОВУ, ВЫСАДИЛСЯ НА КИТА И СТАЛ СЛУГОЙ ЧЕРНОГО ЗМЕЯ

Когда капитан Памфил вынырнул на поверхность воды, бриг «Роксолана» был слишком далеко, чтобы его могли услышать, и он решил не расходовать напрасно силы, не кричать, а попытался определить, где он находится и какой берег ближе всего. Решив, что это должен быть остров Кейп-Бретон, капитан направился к нему, сверяясь с Полярной звездой, оставшейся справа от него.

Капитан Памфил плавал как тюлень, и все же через четыре или пять часов он начал уставать; впрочем, небо хмурилось, солнце, направлявшее его путь, скрылось, и он, подумав, что пора отдохнуть, перестал плыть матросским стилем на боку и перевернулся на спину.

В таком положении он провел около часа, делая лишь самые необходимые движения, чтобы удержаться на поверхности воды, и глядя, как одна за другой гаснут на небе звезды.

Читатель поймет, что, как бы философски ни был настроен капитан Памфил, он мало веселого мог найти в своем положении. Превосходно зная очертания берегов, он понимал, что до любого из них ему остается три или четыре льё. Почувствовав прилив сил после недолгого отдыха, который он себе позволил, капитан поплыл дальше, и тут он заметил в нескольких футах перед собой какую-то черную поверхность, которую раньше нельзя было увидеть в темноте.