– Если я доживу до завтра, лейтенант, – заявил он, – то постараюсь удовлетворить ваше желание при первой возможности. Капитан Мерсье, приношу вам благодарность. – И Алан с поклоном передал Мерсье его саблю.

– Ваш покорный слуга, сэр, – ответил Мерсье по-английски. – Рад был вас выручить.

– Довольно, я сказал! – прикрикнул Фуше.

Никто не произнес ни слова. Министр полиции, скрипя туфлями, точно подкрадывающаяся смерть, медленно подошел к кровати и посмотрел на Левассера.

– С ним и раньше случались эпилептические припадки. Не думаю, что это серьезно. Все же лучше отнести его наверх, в жилые помещения.

Подняв руку, Фуше щелкнул пальцами. Словно по волшебству, невидимая панель в другой стене, расположенной под прямым углом к первой, отодвинулась, впустив двух полицейских в алых мундирах. Повинуясь жесту министра, они подняли бесчувственное тело Рауля Левассера и вынесли его из комнаты. Панель вновь закрылась.

Двинувшись назад, Фуше заметил том Шекспира, лежащий на полу, поднял его, открыл на титульном листе пьесы «Как вам это понравится», снова закрыл и положил на стол, переводя мрачный взгляд с Иды на Мерсье и, наконец, на Шнайдера.

– А теперь, – сказал он, – вы трое поднимитесь наверх и ждите меня в моем кабинете. Я хочу в последний раз переговорить с заключенным.

– В последний раз? – переспросила Ида, прикоснувшись к обожженному боку, как будто она впервые ощутила боль.

– Именно так. Это вас беспокоит?

– Вовсе нет. Но вы же не собираетесь и в самом деле допустить, чтобы его…

– Это, мадам, зависит исключительно от него.

– И вы не хотите знать, – воскликнула Ида, бросив взгляд на Шавасса, – что здесь произошло?

– Дорогая леди, мне уже известно, что здесь произошло после того, как ваша последняя жертва пыталась вас убить. Я слышал звук выстрела через переговорную трубку и последующие полчаса подслушивал, находясь за дверью. Но это может подождать. Поднимайтесь наверх, все трое!

Ханс Шнайдер собирался заговорить, но раздумал и двинулся к выходу. Мерсье, на которого Ида явно произвела немалое впечатление, ждал, чтобы пропустить ее вперед. Ида величаво направилась к отодвинутой панели, за ней последовал Мерсье, но в этот момент капрал Шавасс обрел дар речи.

– Погодите минуточку, гражданин министр! – крикнул он, вытирая грязным голубым носовым платком кровь, сочившуюся изо рта. – Эта кокотка должна объяснить больше, чем вы думаете!

Ида резко повернулась, ее грудь бурно вздымалась под зеленым платьем, рука была прижата к черной опаленной дыре в ткани.

– Вам следует помнить, – заметил министр, – что я сам некогда был таким же грязным революционным санкюлотом. Вы слышали мой приказ, мадам? Идите наверх!

– О боже! – фыркнула Ида. – Только бы мне добраться до этой женщины!

Фуше сделал щаг вперед.

– Лучше уходи, Ида, – улыбнулся Алан, пытаясь сдержать биение пульса в висках, – а то тебе придется провести остаток ночи в месте еще менее комфортабельном, чем это. Так что умерь свой пыл, дорогая!

Ида, бросив взгляд на Фуше, вышла из комнаты. Мерсье последовал за пей, и панель задвинулась.

Таким образом, в комнате, зеркальные стены которой недавно отражали столь многочисленные и страстные эмоции, осталось всего трое. И Фуше, опытный кукловод, тут же начал манипулировать человеческими жизнями, словно марионетками.

– Ну? – спросил он Шавасса, убедившись, что оба офицера и дама удалились. – Что именно произошло здесь, что заставило Левассера потерять голову?

– Гражданин министр, клянусь, это не моя вина! Уверяю вас, я часто говорил, что парень спятит, если время от времени не будет забывать о делах и заниматься женщинами.