– А я тоже буду менять лошадей на каждой почтовой станции? – осведомился он.

– Конечно. Но позаботьтесь, чтобы вас ни при каких обстоятельствах не видел месье Хепберн. Понятно, лейтенант?

– Понятно, министр.

Кукловод постучал по столу костлявым пальцем:

– Надеюсь, вам ясна необходимость этой предосторожности?

Шнайдер молча улыбнулся и погладил рукоятку сабли. Но Мерсье, ухитрившийся счистить пыль с мундира, быстро утратил выражение беспечности и терпимости, с которым он предпочитал смотреть на мир.

– Для того чтобы это понять, – заметил капитан, – не нужно быть Аристотелем. Булонь – самый охраняемый военный лагерь в мире. Тем не менее…

– Тем не менее, – подхватил Фуше, снова постучав по столу, – я посылаю в этот лагерь предполагаемого британского агента и его сообщницу жену. Это меня вполне устраивает. Однако ни у кого из них не должно быть никакой возможности отправить сообщение о происходящем там. Вы, Мерсье, будете отвечать за Хепберна. Когда я имел удовольствие обучать вас в Нанте логике и математике, вы выделялись среди моих учеников сообразительностью и хорошими манерами. Правда, вы изменили своему первоначальному призванию, очевидно обнаружив, что подходите для церковной карьеры не более, чем я.

– Это замечание, месье, великолепно характеризует нас обоих.

Мерсье говорил беспечным тоном, с улыбкой на загорелом лице. Однако атмосфера в комнате сгущалась с каждым тиканьем часов.

– Вы, как я уже сказал, – продолжал Фуше, – будете отвечать за Хепберна, находиться рядом с ним днем и ночью, в лагере и за его пределами, покуда лейтенант Шнайдер, держась на некотором расстоянии, будет охранять вас обоих. Я предпочел бы использовать для этого дела моих собственных агентов, но в военном лагере они бы слишком бросались в глаза.

– А вам не кажется, месье, что присутствие там Хепберна также будет бросаться в глаза?

– Напротив. Арест его произошел втайне, он известен как виконт де Бержерак и будет продолжать пользоваться этим именем. Виконт был награжден самим императором, правда не лично, а по доверенности, за выигранные призы в состязаниях по фехтованию и на скачках…

– Ах вот как? – тихо промолвил Шнайдер.

– …так что для него вполне естественно стремиться к военной карьере. Что касается лейтенанта Шнайдера, то не думайте, что его послали сюда из Булони только для того, чтобы доставить донесения о скандале в театре и двух дуэлях среди старших офицеров. Эти инциденты не чреваты мятежом: скандал произошел из-за плохого певца, а обе дуэли связаны с женщинами. Нет! Существует причина, по которой этот офицер держится столь самоуверенно и воображает, что его имя должно быть известно каждому встречному.

– Что же это за причина? – осведомился Мерсье.

– Лейтенант Шнайдер, – ответил Фуше, – лучший фехтовальщик во всей Великой армии.

Ида де Сент-Эльм, стоявшая у двери в маленькую комнату, шумно вздохнула, но не произнесла ни слова.

Шнайдер с самодовольной улыбкой обернулся и посмотрел па капитана Мерсье. Тот возвратил ему взгляд. В этой процедуре явно не ощущалось взаимной симпатии.

– Не думаю, – заговорил вновь Фуше, – что Хепберн станет пытаться бежать. Однако, если он все же попробует это сделать или каким-то образом раздобудет оружие…

Шнайдер снова улыбнулся.

– Если он попробует сделать это, – повторил Фуше, бросая на Шнайдера испепеляющий взгляд, – вы должны задержать и обезоружить его, но не убивать. Этот человек не должен умереть, пока я не отдам соответствующего приказа. Ясно?

Шнайдер смотрел на Фуше с нескрываемой неприязнью, однако принудил себя кратко кивнуть.

– С той минуты, как дилижанс отправится в путь, – сказал Фуше, – вы и капитан Мерсье отвечаете за этого человека передо мной и перед императором.