— Да что там! — сказал он. — Олимпийский рекорд Кука и Джильберта восьмого года.

— Восьмого? — удивился Гусь. — Так недавно? Гена, поучи меня, я тебя прошу, честное слово! Я могу с двумя чемоданами забор перепрыгнуть… Я раньше недопонимал, а теперь… научи…

— С двумя чемоданами? — недоверчиво спросил Гена. — Ты серьезно?

— Честное слово! Я у бабушки в деревне всегда с чемоданами прыгал!

— А почему с чемоданами?

— А потому, что у нее собака злая. Я как приеду, так с чемоданами — через забор. А знаешь, какие чемоданы. Там даже тушонка в банках — мама посылала.

— И как ты бежал?

— А вот так я бежал… — Гусь поставил планку на высоту бабушкиного забора, разбежался и — прыгнул! — Так-то что! Вот с чемоданами…

— А ну-ка, покажи еще раз…

Гусь показал и спросил:

— А когда тренироваться-то будем?

— А мы уже тренируемся!

Домой они шли, дружно разговаривая, настолько дружно, что бабушка Антона Филимонова высунулась из окна и сказала:

— Это что такое творится? Гусь-то ваш с Геной сдружился?

— Понимаешь, — говорил Гена, — до девяностого года прошлого века прыгуны не передвигали левую руку к правой по шесту. — Ларионов на ходу показывал, как они держали руки. — Они вот так их держали, и при разбеге и при установке шеста. У первых прыгунов был шест с грузом свинца, больше пятнадцати килограммов, на переднем конце… Это для того, чтобы шест занимал вертикальное положение, как Ванька-встанька…

Под спокойный голос Ларионова, в приподнятом настроении от строгой похвалы Гены, Гусь размечтался… Он представил себе шест, прозрачный такой, с ртутью внутри. Он нарисовал себе такую картину, как он бежит — упор! — в прозрачном шесте ртуть резко устремляется вперед к опорному концу! Гусь взмывает над планкой… и падает на кучу опилок прямо перед транспарантом: «Ура лучшим дворовым командам нашего квартала!» Тут же вскочив, Гусь мчится дальше со своим шестом, снова взмывает над планкой, установленной уже более высоко, и опять падает на кучу опилок перед новым транспарантом: «Физкульт-привет прыгунам нашего района!» Гусь, продолжая свой бег, берет новую высоту. Новый транспарант: «К новым вершинам!» И нарядная Лена Гуляева машет ему платком из рядов восхищенных зрителей.

— Вот так наши спортсмены находят свой стиль… — говорил Гена. — И ты имей все это в виду…

«Батюшки мои, — подумал Гусь, возвращаясь на землю с небес своей мечты. — Все прослушал. Придется завтра сделать вид, что не понял».

А чтоб Гена что-нибудь такое не спросил, Гусь сказал:

— Слушай, Гена, пойдем завтра на море?

— Какое море? Завтра тренировка, тренировка и тренировка! И послезавтра то же самое, и всегда будет то же самое… Если не нравится — отказывайся сразу…

— Тогда сейчас пойдем на море… мы же уже тренировались.

— А кто за нас на спортплощадке будет работать?

Двор преображался. Капитончик красил зеленой краской скамейки для зрителей. Ванюша вместе с сухоньким дворником мастерили чашу для олимпийского огня — оказывается, до пенсии дворник был сварщиком. Металлическая круглая чаша цвела фиолетовыми огнями. Фейерверки в честь будущих побед летели из-под электрода. Дядя Петя-разогнулся, поднял «забрало» и сказал Ванюше:

— После чоновского отряда я пошел по призыву в ЧК.