6

«Або» совершал медленный мрачный переход к Сингапуру, или, пользуясь излюбленным выражением сочинителей, «бороздил лазурные воды».

«Бороздили» туго: ветры мешали и течения. Лавируй! А лавировка под парусами – это, знаете ли, не лавировка под парами. Офицеры работали вровень с матросами. Доктор Исаев, добрая душа, сбивался с ног. Но все чаще равнодушно всплескивали «лазурные воды» Малаккского пролива, принимая покойников. Иеромонах творил печальную молитву. Утешал: «Потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в Сретенье Господу на воздуху и там всегда с Господом будем».

Сознавал ли свою преступность господин Юнкер? Навряд ли. Имел он в мыслях легкость необыкновенную. Горевать ли о простолюдине, о нижнем чине? Велика матушка Россия, новым рекрутам обреют лбы, не оскудеет государева служба.

Как на Никобарских островах, как в Малаккском проливе, так и в Сингапуре еще ни разу не видели андреевский флаг. Увидел и июньским полднем 1841 года, Увидели и на берегу и на рейде, где толпилась пестрая публика: европейцы и малайцы, китайцы и индусы. А на транспорте впору было б держать не военный флаг, а госпитальный.

Госпиталь устроили на берегу, в Сингапуре. Доктор Исаев перебрался вместе с больными в скудный лазарет. Иеромонах тоже.

Моряки, разоренные господином Юнкером, кое-как после долгих препирательств столковались с торговцами о продовольствии. Больным отдавали лучшее, Хворые поправлялись медленно. «Або» стоял в Сингапуре пять недель.

Потрудитесь прочесть несколько заметок Алексея Иваныча Бутакова. Они из той же «Памятной книжки», что и никобарские записи: «Воспользовавшись первым удобным случаем, я сьехал на берег. Пристань на западном берегу узкого залива соленой воды, который обыкновенно здесь называют Сингапурскою рекою.

На том же берегу находится азиатский, или, правильнее, китайский город, а на противоположном живут в богатых и роскошных домах европейцы, большею частию английские купцы и консулы разных наций. Тут же на довольно возвышенном холме дом, или бунгало, британского губернатора.

Наружность азиатского города далеко не привлекательна. Строения темные и довольно грязные. Верхние этажи заняты конторами, магазинами и жильем, а внизу ряд лавок европейских и индийских торговцев, торгующих почти исключительно английскими товарами.

Единственная красивая площадь в китайском квартале окружена каменными домами, принадлежащими английским, китайским и персидским купцам. В середине ее разведен маленький садик.

Везде мастерские, где с утра до вечера идет работа, везде лавки. По временам раздаются частые удары гонга, возвещающие продажу с публичного торга, и множество народа толпится около места продажи, и жажда прибыли отражается одинаково в узких блестящих глазах китайца, в спокойной физиономии величавого индийца и в медном взоре хладнокровного англичанина.

На самом взморье находится новый, еще не достроенный китайский храм. Я заходил в него. Все идолы, деревянные и каменные, привезены из Кантона. Китайские божества имеют свирепый, карающий вид, что вместе со множеством драконов, нарисованных на стенах и составляющих главное украшение фонарей и карнизов, заставляет думать, что китайцы более боятся злобы и мщения своих богов, нежели благоговеют пред их премудростью.

Стоя на Сингапурском рейде, мы имели случай видеть образцы того, как формируются коралловые острова. На нашем цепном канате и подводной части гребных судов образовалась мало-помалу толстая кора из бесчисленного множества ракушек, а между ними, из звеньев цепи, начинали вырастать маленькие кустики черных кораллов. Дней через пять, как соскабливали эти наросты, они наседали снова.