Когда начинался прилив, в море вкатывали несколько передвижных купален — этих удивительных пережитков восемнадцатого века, думал Гарт, выглядевших, как низкие сарайчики на колесиках, — чтобы заботящиеся о своей репутации любители купания не показывались на пляже в купальных костюмах, а могли раздеться внутри и погрузиться в воду. Но сейчас был отлив, обнаживший широкую полосу серого ила, поблескивающего под мрачным, покрытым тучами небом.

Правда, вдоль моря построили набережную с высокими фонарями, украшенными металлическим орнаментом. Здесь был также небольшой, очень красивый парк, со скамьями и выкрашенной в золотистый цвет оркестровой беседкой, из которой при случае звучали мелодии из опер Гилберта и Салливана. Однако в это время, в шесть часов теплого летнего вечера, большинство жителей еще нежилось дома после дневного чаепития.

Если бы не две или три нервные собаки, которые иногда лаяли, можно было бы сказать, что Фэрфилд отдыхал в абсолютной тишине.

Чуть дальше к северу на побережье находился больший по величине и более известный курортный городок под названием Банч. Время от времени ветер приносил оттуда обрывки мелодий, скрип карусели и стук мячей, однако жители Фэрфилда все это игнорировали. Сам Гарт из этих двух городков скорее выбрал бы Банч. По крайней мере, там никто бы ему ничего не сказал, если бы видел, как он сейчас идет по набережной в южном направлении, где посреди пустынной береговой равнины вырисовывался у моря домик Бетти. А еще дальше к югу находился третий курортный городок — Равенспорт.

Гарт снял свой профессиональный наряд, цилиндр и сюртук и надел выходной твидовый костюм и мягкую шляпу. Он все еще выглядел мрачным и озлобленным, думая о прошлой ночи и резких правдивых словах, прозвучавших незадолго до ухода Бетти из дома в Хэмпстеде.

Она еще была там, в кабинете, ее допрашивал инспектор Роджерс, когда Винс Боствик произнес удивительные слова.

— Перестань все время повторять это свое «невозможно!»— обидчиво сказал он Гарту за минуту перед этим. — Ты что, все еще пытаешься найти объяснение для этой двери, закрытой изнутри на две задвижки?

— Да. Ты будешь изумлен, но я пытаюсь найти объяснение.

— Ну так знай, — сказал Винс, — я могу это объяснить.

Это заявление, сделанное в неподходящую минуту, привело к тому, что Марион едва не вскрикнула.

Поскольку инспектор Роджерс воспользовался кабинетом для допроса Бетти, трое остальных перебрались в гостиную. Марион ходила взад-вперед, иногда разглаживала на бедрах платье.

— Я подумал о человеке, — сказал Винс, при этом его взгляд был направлен словно внутрь самого себя, — который пишет о загадочных вещах. О Фантоме. Кто бы он ни был, но соображать он умеет. Так вот, Фантом…

— Если вы не прекратите говорить о романах, — перебила его Марион, — я сейчас совершенно, да, совершенно сойду с ума. Романы! Романы! Романы! — При каждом повторении этого слова ее голос становился все выше и выше. — Эти ваши смешные романы не имеют ничего общего с тем, что здесь произошло.

— Я в этом не уверен, малышка, — ответил Винс. — Если ты говоришь правду, то, как утверждает Дэвид, кто-то устроил какой-то фокус с этой запертой дверью.

— Что за выдумки! Кто?

— А что если это был я?

Марион сделала глубокий вдох и уставилась на него. Казалось, все предметы в комнате — от индийских ковриков и до светлой дубовой мебели — ярко заблестели. Винс направил длинный указательный палец на Гарта.

— Когда я стучал в парадную дверь, — продолжил он, — ты и Марион были слишком погружены в спор, чтобы меня услышать.