|
Я изо всех сил разбежался, чтобы перепрыгнуть через пропасть, и он с нетерпением ожидал, когда я свалюсь вниз, потому что скорости мне явно не хватало. Все, чего жаждал этот мерзавец, — чтобы я схватился за противоположный край, но пальцы мои не выдержали напряжения и разжались, и я полетел к чертям собачьим с мыслью о том, что почти достиг цели. Но в данном случае «почти» — недостаточно. Сострадание было совсем не к лицу старому адвокату. Жалость не входила в список его добродетелей, даже если дело касалось меня. Конечно, иногда старик впадал в воспоминания о двух девицах в одной постели и даже о старой Дубро, но официально он не мог себе позволить выражать жалость или симпатию. Хантер вежливо покачал головой, отправил в рот ложку салата с тунцом и сказал:
— Этого недостаточно, чтобы спасти «Баррин», Дог. — Что для этого нужно? — Чудо. — Неужели деньги не в силах помочь? — Разве Роланд Холланд не разъяснил тебе все «за» и «против» великой финансовой политики? — Да пытался, конечно, но я ведь не математик. Цифры — не моя стихия. Всякие там функции, синусы, многочлены — темный лес. — Только твой собственный член — твоя стихия. — Прибереги свои грязные шуточки для девчонок. — Продажа твоих земель продлит агонию «Баррин» еще на месяц, не более того, да и то из-за всей этой шумихи вокруг фабрики. Как только интерес публики стихнет — все, скажи «прощай». — Что-то ты совсем скис, — удивился я. — Это вполне объяснимо. Я прожил целую эру. Нет, даже эпоху. Так горько видеть, как все идет псу под хвост. Ты открыл ящик Пандоры и позволил им заглянуть в него. Они клюнули на наживку, и вот теперь мир рушится вокруг них и почва уходит у них из-под ног. — Он помолчал, внимательно поглядел на меня и спросил: — Сколько у тебя еще осталось? — Ну, несколько миллионов. — Тогда забудь об этом, если только не хочешь сыграть роль Санта-Клауса в городе, где живут дети, которые не верят в сказки. Не пройдет и суток, как они поймут подвох и разочарованно разбредутся по домам к своим разбитым мечтам. Поверь мне, нет ничего горше, чем возвращаться к былому. — Дерьмо собачье! — Ты проиграл, Дог. — Голос Хантера звучал неумолимо. — Дерьмо кошачье! — выдал я. — Не важно, какое животное роняет его на землю, воняет оно все равно одинаково, — съязвил адвокат. — Наверное, я никогда не узнаю, зачем тебе все это понадобилось. — Я хотел вернуться домой, только и всего. — Ты видишь, чем обернулось твое возвращение? — Вот дерьмо! — Куда подевались зверушки? — Загляни себе под хвост. Бенни Сачс подтянул ремень, на котором болталась его пушка, кивнул нам и сел рядом с моим адвокатом, даже не удостоив того взглядом. Все его внимание безраздельно принадлежало мне одному. — Мы узнали, кто хозяин машины. — Я и сам мог бы сказать вам, что она моя, — пожал я плечами. — Пластиковая взрывчатка. — Угу. На выхлопной трубе. Взрыватель тепловой. — Какой ты догадливый! — В точку, друг мой. — Мне из Нью-Йорка звонили. — Этого следовало ожидать. — Вы мне не нравитесь, мистер Келли. — Я не Мэрилин Монро, чтобы всем нравиться. Какие теперь проблемы? — Парни Макмиллана в городе. — Я рад за них. |
