Это кое‑что было рукавом пиджака. Светло‑серого. Рукав чуть выглядывал из‑за шкафа. Шкафов было несколько, довольно больших, плотно закрытых и, наверное, запертых. Между последним из них и стеной оставалось пространство около полуметра, вот оттуда и торчал рукав пиджака. Я сделала еще шаг и с недоумением заглянула за шкаф. За шкафом навытяжку стоял Ярослав Сергеевич с запрокинутой к потолку головой. «Добро пожаловать в сумасшедший дом», – подумала я, поскольку выходило, что мой прогноз верен и Ярослав Сергеевич окончательно спятил, иначе чего б ему тогда прятаться от меня за шкаф? Я вздохнула и обреченно позвала:

– Ярослав Сергеевич.

Он не ответил и даже не пошевелился. «Это дело медиков», – мудро рассудила я, но нельзя же, в самом деле, вот так бросить его.

– Ярослав Сергеевич, выйдите оттуда, пожалуйста. – Свои слова я подкрепила тем, что ухватила его за локоть, и… Аверин не удержался на ногах и грохнулся на пол, точно вовсе не человек стоял за шкафом, а какой‑то манекен.

Я вскрикнула от неожиданности, прижала руку к груди, зажмурилась и только было собралась сказать что‑нибудь очень глупое, например: «Что ж вы так неаккуратно», но тут открыла глаза, и все слова разом застряли у меня в горле. В спине Ярослава Сергеевича под левой лопаткой торчал нож с белой костяной ручкой.

– Не может быть, – брякнула я, надеясь, что это какой‑то дурацкий розыгрыш, потом широко открыла рот и приготовилась орать. Аверин выглядел так страшно, что надежды разом оставили меня: он мертв, и с этим, как говорится, ничего не поделаешь. «Бежать!» – истошно завопил кто‑то в моем мозгу, и я было собралась, да вот беда: от спасительной двери меня отделял труп, просто бежать не получалось, для начала придется перешагнуть через него. Я стиснула зубы, пробормотала: «Извините» – и перепрыгнула, споткнулась о его отброшенную в сторону руку, взвыла и чуть не влетела носом в дверь. Слава богу, у меня хватило сил распахнуть ее и выскочить на улицу.

Я сворачивала за угол, когда навстречу мне вылетела милицейская машина. Появление соответствующих органов произвело на мой пошатнувшийся разум самое странное действие: я бросилась в сторону парка и бежала до тех пор, пока не свалилась на скамейку без дыхания и почти без чувств. «Господи боже», – смогла я подумать где‑то минут через пятнадцать и начала тревожно оглядываться. Никакой погони. И с какой стати я милиции‑то испугалась? Как раз и надо было звонить им, причем прямо из офиса. «Вот чокнутая, – покачала я головой, поднялась со скамейки и еще раз оглянулась. – Надо вернуться», – мудро присоветовала я самой себе, но возвращаться не хотелось.

Побегав кругами по парку, я взяла себя в руки и зашагала в сторону офиса, бормоча под нос: «Совершенно необязательно заходить внутрь. Можно позвонить из первого же автомата и потом подождать их на крыльце, а еще лучше на тротуаре, нет, на остановке…» Это меня несколько успокоило, и я зашагала веселее, да вот беда: по пути следования не было ни одного телефона‑автомата. А ненавистный офис уже возник из‑за угла. «Там должна быть милицейская машина», – обрадовалась я. Кто‑то еще раньше обнаружил труп Аверина и вызвал милицию.

Милиции не было. И с какой стати я решила, что они ехали сюда? Могли просто проезжать мимо. Я была в трех шагах от крыльца, а вокруг, как назло, ни души. И ни одного телефона.