— Вот когда почувствую то же, что и мама, я и выйду замуж, — сказала девушка. — А пока буду держать оборону и не дам себя запугать, что бы там мачеха ни говорила.

— Правильно, детка моя. Не позволяйте ей запугать себя, — закивала Эллен. — А запугивать она будет, вы и сами это знаете.

— Да, знаю, — грустно согласилась Татика и добавила: — Эллен, давай выйдем из дома. Мне хочется сходить в библиотеку.

Весь день Татике удавалось не попадаться мачехе на глаза. К счастью, к обеду леди Линч домой не вернулась, а во второй половине дня она чувствовала себя такой уставшей, что решила не ездить с визитами по приятельницам, чему Татика страшно обрадовалась, поскольку ей не пришлось сопровождать мачеху.

Девушка уютно устроилась на диване в окружении книг и вскоре задремала. Спала она недолго, а проснулась с острым ощущением небывалого счастья. Она не смогла вспомнить свой сон, но у нее сохранилась твердая уверенность, что рядом с ней кто-то был, и именно этот некто принес ей то самое счастье, которое сейчас окутывало ее, будто золотистое покрывало.

— Я счастлива, — прошептала Татика.

Открыв глаза, она обнаружила, что ле- ясит на диване рядом с раскрытой книгой.

«Жаль, что я не испытываю такого счастья в жизни», — подумала она и, стараясь не растерять радость, что принес ей сон, и напевая себе под нос какую-то песенку, поднялась в свою комнату, чтобы переодеться для очередного приема.

Сегодняшний ужин ничем не отличался от других вечерних приемов, которые устраивались во время сезона. Огромные столы украшал аспарагус, в массивных серебряных канделябрах горели свечи. Хозяйка сияла, увешанная драгоценностями: главным украшением была высокая диадема в волосах, ее дополняло несколько ожерелий, броши и кольца с бриллиантами и жемчугом.

Экзотические блюда сменяли одно другое, но Татика почти ничего не ела и от- страненно думала о том, что мужчины, сидевшие рядом с ней за столом, почти ничем не отличаются от тех, что были на вчерашнем балу. Один из них, гвардеец, увлеченно описывал ей военные маневры на равнине Солсбери, в которых он недавно участвовал. Другой, молодой пэр со скошенным подбородком, рассказывал, как ловко он умеет управлять парой, запряженной цугом. Татика сразу же поняла: это увлечение составляет весь смысл его жизни, и он ставит перед собой единственную цель — прослыть самым быстрым и рискованным ездоком среди своих приятелей. Ни один из этих молодых людей не прочитал ни одной книги, а их познания в области политики ограничивались глупыми анекдотами о партии радикалов, причем за сезон Татике уже раз десять пришлось выслушивать ту же самую чепуху.

Интересно, спрашивала себя девушка, кому могут нравиться подобные приемы? Хоть кто-нибудь получает от них удовольствие?

Дочка хозяйки, робкая и невзрачная девица, была в платье из белого тюля, которое совсем не шло ей и лишь подчеркивало ее недостатки. На ногах у нее были узкие атласные «лодочки», а на руках — обтягивающие руку лайковые перчатки. Когда начнутся танцы, думала Татика, она весь вечер будет жаться к матери или спрячется в дамской комнате. Маловероятно, что она примет участие в увеселительной части вечера.

Устраивая бал, каждая хозяйка приглашала своих друзей, и на всех приемах сезона присутствовали практически одни и те же гости. Никто никогда не отказывался от приглашений, опасаясь, что если его не увидят на балу, то решат, что его просто не пригласили.

Когда долгий ужин закончился, дамы поднялись наверх. Щебеча и весело смеясь, барышни принялись обмениваться впечатлениями. Захлебываясь от восторга, они с гордостью сообщали подружкам, на скольких балах уже побывали и сколько еще предстоит посетить.