Хват полез в свой собственный подземный ход. Как только его голова скрылась, Горилла закрыл крышку и затащил на нее тяжелый верстак стоящий у стены, за которой мы прятались. Сдвинуть его с места снова смогли бы только два человека, Геракл или Горилла. Так, что со стороны индивидуального подземного хода Хвата, вход в пристройку был намертво закрыт. Горилла постоял еще немного, о чем-то подумал, и, выглянув за ворота, быстро выскользнул наружу. Свет погасить он забыл. Послышался звук проворачиваемого ключа, сначала в одном замке, а потом и во втором. Все. Наступила тишина.

– Нельзя упускать такой шанс. Если мы не нашли золото, то вот перед нами лежит платина. Она в два с половиной раза дороже золота. Надо только добраться до нее, – и он стал дальше лихорадочно обследовать стену.

Я посмотрел на Настю. Она молча поняла мой вопрос и поддержала Данилу.

– Я согласна на подвески и из платины.

Почему то когда вопрос касается материально осязаемого, а особенно хрустяще, шелестяше, блестящего, Данила с Настей заключают временный союз, хоть в остальное время живут как кошка с собакой. Два один, расклад ложился не в мою пользу. Втроем мы стали дальше исследовать стену. Я совершенно случайно посильнее надавил на небольшой выступ, и сразу перед нами как на часах с кукушкой сами собой приоткрылись дверцы. Это было так неожиданно, что мы отпрянули в сторону. За дверцей был виден сложный механизм из шестеренок, цепей и корабельного рулевого колеса. Даже паутины нигде не было видно. А цепи и колеса были смазаны чем-то черным. Дегтем, догадался я.

– Уже горячо, – обрадовано потирал руки, Данила, – крутим колесо?

– А ты не провалишься куда-нибудь в яму, – решил я отговорить друзей от опасной затеи с чужим добром.

– Я согласен, лишь бы там было золото.

– И я согласная, – Настя, подала решающий второй голос за предложение авантюриста Данилы.

Пока они не начали крутить колесо своей судьбы, я решил с ними серьезно поговорить. Ведь пущенное с горы человеческой алчности, оно моментально зацепит и Гориллу с Хватом, и нас может вдребезги разнести.

– Мы дверь откроем, а тут войдет в сарай Горилла, что будем делать? – спросил я обоих.

– Он на два замка закрывал, пока откроет, мы по подземному ходу до реки добежим, – ни минуты не раздумывая, ответил Данила.

– Этот добежит, вместе с гантелями, – подумал я, и задал второй, самый существенный вопрос: – А зачем нам вообще платина? Что мы с нею будем делать?

– Как что? – удивился Данила. Вопросы от него отскакивали как теннисные мячи от стенки: – Вон Насте нужны подвески, а своего ювелира у нее нет, я им и стану. Пока научишься их лепить, знаешь, сколько материала в брак уйдет? Так, что может еще и не хватит.

– Ты тоже так считаешь, что нам стоит ввязываться в это дело? – спросил я Настю.

– А ты боишься?

Лучше бы она не задевала мужскую честь и гордость. Не мог же я ответить, что участвовать в разборках бандитов и жуликов не хочу, и презираю их жадность и духовное убожество. На словах это не объяснишь, не вытащишь из души без потерь еще гнущийся стерженек благородных юношеских порывов и устремлений.

– Ну что ж ляпила подвесок из палатины, переходи Рубикон, – дал я согласие обоим, и подтолкнул Данилу к рулевому колесу.

Данила покрепче ухватившись за штурвал, стал с силой давить на него. Колесо не двигалось.

– Отойди, – Настя отодвинула его в сторону и легким усилием руки, заставила его крутиться в обратную сторону.

– Ты же дверь открываешь, а не закрываешь, значит, крути вниз, – найдя где-то на колесе верх и низ, она объясняла бестолковому Даниле принцип работы двери.