– Здесь, Ильинишна. – Мальчишка ткнул пальцем в сходни.

– На конфету, а я тебе дорогу проложу. – Сунув лже-Эрике карамельку, старушка опустилась на колени и принялась елозить мокрой тряпкой по металлическим полозам.

Ага, та самая бабка-уборщица, о которой говорил Вадька. По сравнению с мошенницей и похитительницей Ниной Григорьевной и ее подлыми учениками старушка показалась Кисоньке необычайно милой.

– Вот и все, можешь ехать, – сообщила Ильинишна, в последний раз мазнув тряпкой.

– Great thanks , – поблагодарила Кисонька и вместе с Дмитренко отправилась наверх.

– Меня Серым зовут, – сообщил мальчишка, топая рядом с коляской Эрики.

– Серый? Grey? Но ваша director называть другой фамилий!

– Темная ты, Эрка. Серый – это кликуха, а так я – Сергей. Полное имя.

– Сэр Гей? Тебя так называть друзья? Потому что ты совсем-совсем не любить девушка?

Краска бросилась Дмитренко в лицо, он судорожно прикусил губу. Не дай бог, кто услышит, ему ведь житья не станет!

– Никогда такого не говори, поняла? Еще раз повторишь – получишь. Не посмотрю, что ты американка, выдам, как местной!

– О, я не хотеть тебя обидеть. У нас в школа это не есть причин дискриминация, у нас много быть гей. Я думать, ты есть главны гей школа, потому что ты есть не просто гей, а Сэр Гей.

– Ну хватит, мне неинтересно, что ты «думать». – Дмитренко раскраснелся до предела. – Просто никогда не повторяй то, что сказала. И зови меня Серый.

– В Америка выбирать имя есть священный прав и свобод, – торжественно сообщила Кисонька. Скулы у нее болели от дикого желания расхохотаться, она опускала глаза, чтобы не видеть багровую физиономию Дмитренко. – Не надо сердиться, я не знать Russian обычай. Я хотеть мириться. Хотеть, я тебя кока угощать? Где у вас автомат?

– Автомата у нас нет, коку в столовой продают, угости, раз твой папаша и впрямь такой богатый. – Серый уже успокоился и снова поглядывал на «американку» с интересом.

– Папа есть очень богатый, – подтвердила Кисонька. – У него есть металл, нефть, фермы, рестораны, галереи и оркестры. Много! Только есть плохой тон говорить о деньги.

– У вас плохой тон говорить о деньгах, а у нас плохой тон – не иметь денег. У всех свои национальные обычаи, – усмехнулся Дмитренко. – Ты в каком классе будешь?

– Не быть, учить, что хотеть. Я у вас недолго учиться, – пояснила Эрика.

– Везуха, а у меня сейчас физика. Ладно, вот расписание, иди выбирай. Встретимся на перемене, про коку не забудь! – И мальчишка умчался.

Ах, на какие жертвы приходится идти во имя расследования! Никогда в жизни Кисонька не угощала мальчишку – всегда они угощали ее. Да что там угощали, дрались за право пригласить ее в кафе! А этот жлоб… Ишь, как ухватился! Мог бы и отказаться, сказать, что у нас в стране девушки за парней не платят!

Разобиженная Кисонька уставилась в расписание невидящим взором. Вдруг она почувствовала, как кто-то дергает ее за рукав. Рядом с ручкой кресла маячила розовая панамка.

– Ты правда богатая? – Из-под панамы на Кисоньку в упор глянули серые внимательные глаза.

– Yes, – кивнула Кисонька. – Зачем ты спрашивать?

– Уезжай отсюда и больше не приезжай никогда! – Для убедительности малявка пристукнула кулачком по ручке кресла. – А не уедешь, тебя тоже позовут, потом будешь, как мы, в темноте сидеть.