– Порядок, – довольно отметил молотобоец и потрепал девушку по щеке. – минутное дело, а ты боялась.

    Девушка скулила, скорчившись у его ног. Визгливо закричала та, которой кузнец в этот момент проткнул грудь.

    – Во всем должен быть смысл, – потирая подбородок, сказал хозяин Доры. – Не для красоты же они это делают?

    – Мы чужеземцы, имеем право не знать местных обычаев, – непонятно ответил второй воин.

    – Если хозяин разрешит сказать… – подала голос Дора. Оба воина повернулись к ней. На помосте опять дико завизжала женщина. Воин, которого звали Крис, поморщился.

    – Идем отсюда. Что ты хотела сказать?

    – Им кольца в грудь продели, чтоб ночью на цепь сажать.

    – Не понял? – искренне удивился Крис.

    – Ночью сквозь кольца цепь пропускают. Цепь вдоль всего барака тянется. С одного конца барака цепь в стену вмурована, с другой ее замком к стене приковывают. Всего один замок, а все рабыни на цепи, никто убежать не может.

    – Красиво придумано! – восхитился воин, имени которого Дора не знала. – А если от такой операции гангрена начнется?

    – Грудь выжгут. Но так редко бывает. Девушек перед этим больше месяца почти не кормят, голодать заставляют, чтоб грудь опала. Потом два дня сытно кормят и сюда ведут. После такой голодовки раны очень быстро заживать начинают… Господин, можно Доре сказать?

    – Говори.

    – Дора десять лет ходила с караванами. В караванах рабынь на ночь не приковывают. Тех, которых приковывать надо, в караванах не держат.

    – Хочешь сказать, что тебе кольца в груди продевать не надо.

    – Так, хозяин.

    – Греб, а ты что думаешь?

    – Кончай дурачиться.

    Крис остановился перед широким шатром. Две рабыни в узких набедренных повязках кружились в медленном танце. Тела их были покрыты многоцветными узорами татуировки. В глубине шатра на столе лежал обнаженный по пояс мужчина и флегматично что-то жевал. Двое подмастерьев наносили рисунок на его спину. Третий выкалывал на плече рабыни имя и адрес ее хозяина. Мастер вышел и критически осмотрел Дору.

    – Бесполезно, – вынес он свой приговор. – Стара, кожа обветрена, грудь плоская, спина в шрамах. Да и мордой не вышла.

    – Я стою двадцать пять золотых! – гневно выпалила Дора, опомнилась и спряталась за спину Криса.

    – К тому же, глупа и бестолкова, – продолжил мастер. – Есть цена и есть стоимость. Ты хоть знаешь разницу между ними?

    – Знаю. Я десять лет при караване, – Дора сунула ладонь в мозолистую лапу Криса и как бы случайно прижалась грудью к его плечу.

    – Ну?

    – Цена – это за сколько меня продали. А стоимость – это за сколько меня купили.

    Мужчины задумались над этим определением.

    – А ведь что-то в этом есть, – согласился Греб. – Хотя идея раком вывернута. Сама дошла?

    – Сама, – покраснела Дора.

    – Это видно! – все засмеялись. Мастер еще раз критически осмотрел девушку.

    – Могу нанести рисунок сбоку по бедру до колена, ниже – от колена до лодыжки.