– Основательный домик, грамотно спланирован, – сказал Ромашин, сбрасывая джинсовую куртку на стоящую перед входом в сауну скамейку.

– А ты думал, мы не любим со вкусом пожить? Или не умеем?

Марина подошла вплотную, встряхнула руками волосы, распуская их по спине, и тихо спросила:

– Ты не сердишься на меня за то, что я сделала?

– Как я могу сердиться? Я рад, что ты придумала это, я ведь все время только о тебе и думал, о том, как у нас все было… Ты как заразная болезнь, – пошутил он, целуя ее. – И так страшно выздоравливать, если бы ты знала! Не хочу!

Угрызениями совести Коваль не мучилась – в конце концов, она не настаивала на этой связи, обошлась бы. Подобное отношение к чужой семье родилось давно, еще во время связи с Нисевичем. Марина приучила себя не думать об этом, не ставить себя на место обманутой жены, не принимать близко к сердцу. Сейчас это умение опять пригодилось.

В сауне пробыли недолго, немного поплавали в бассейне и, обнявшись, ушли наверх. В спальне на огромной кровати Марина легла на живот и стала целовать Ромашина, растянувшегося рядом, в грудь.

– Саш, скажи честно – зачем тебе я?

– Я тебя хочу. И не только в постели, я вообще всю тебя хочу – говорить с тобой, слушать тебя, видеть…

– Этого не будет никогда – никто, кроме Егора, не владел мной целиком.

– Я не прошу тебя целиком – ровно столько, сколько ты захочешь мне отдать. Давай останемся здесь на ночь? – предложил он, поглаживая ее по волосам, растрепавшимся по спине и подушке. – Хочу проснуться утром рядом с тобой, увидеть твое лицо раньше, чем что-то еще.

– Давай. – Она встала, взяла из сумки телефон и набрала Хохла. Он заорал в трубку так, что едва не вылетела мембрана:

– Ты что творишь, на хрен?! Я чуть инфаркт не заработал!

– Не кричи! Я жива, со мной все в порядке, ночевать не жди! Целую, – проговорила Коваль скороговоркой и, выключив телефон, кинула его на стол. – Ну вот – до утра я вся в твоем распоряжении, – улыбнулась Ромашину, и тот радостно раскинул руки:

– Я самый счастливый человек – ты моя на всю ночь! Я буду тебя любить, пока ты не устанешь от меня…

– Я?! Устану? И не жди! – засмеялась она, целуя его в губы и ложась рядом. – Никогда…

Марина нисколько не кривила душой, говоря это, – ей действительно было с ним хорошо, и расставаться не хотелось, и устать от него она тоже не могла. Точило только одно – мент, черт его дери, мент, нельзя… Но почему же тогда ей так хорошо в его руках, почему она боится того момента, когда придется встать с постели и поехать домой? А дома… подумать страшно, что там ждет – Хохол в ярости, рвет и мечет, наверное, хотя он же первый и виноват в том, что Марина исчезла у них из-под носа.

– О чем ты думаешь сейчас? – тихо спросил Ромашин, проводя пальцем по ее профилю, чуть задерживаясь на губах.

– О нас.

– Это уже радует – о нас… Значит, ты рассматриваешь возможность наших дальнейших отношений, – улыбнулся он, поворачиваясь на живот и положив голову ей на грудь.

– Не выдумывай, я же просила тебя… – Марина запустила пальцы в его волосы, поглаживая, и он закрыл глаза, прислушиваясь к ее движениям. – Ты ведь совсем меня не знаешь, ты видишь только мое тело, но этого мало, чтобы понять…

Ромашин перехватил ее руку, чуть сжал ее и поднес к губам:

– А почему ты решила, что я ничего не знаю о тебе? Я не первый день живу в этом городе, не первый месяц служу в органах.