- Повтори-ка? попросил Уолт, я запишу.

- Это стихотворение? спросил Сайрил.

- Или же, продолжал Марк, мы можем что-то узнать о Лартиге(50) и его времени, о фотографии и воображении, и.

- У меня тетрадка в рюкзаке, сказал Уолт. Где ручка? Если бог Эрос. Эй! Вот где трусы потерялись, в рюкзаке.

- А, да, сказал Марк. Я вспомнил.

- Пахнущий диким тмином и укропом между пальцев ног.

- Я это вставил для тебя, О Нюхач. Сравнение с фигами было для Сайрила.

- Возле Les Eyzies, в Gorge d'Enfer(51) есть зоосад доисторических животных или их правнуков, и там живет длинношерстный козел с продолговатыми желтыми глазами и бородой как у Господа Бога. Маман утверждает, что он, возможно, и есть Господь Бог. И яйца у него как две бутылки от "Перье" в авоське. И абсолютно сильнейшая и непереносимейшая вонь на всем белом свете. Пришлось друг за друга держаться - только так и выстояли. Сэм оказался самым храбрым - осмелился вдохнуть. Король Ебучек, сказала Дэйзи. Вот это козел. А ты смешал его с маслинами. Раньше ты как-то сказал: водоросли и маслины.

- Сдаюсь, ответил Марк.

- Мна, произнес Уолт. Говори, Сайрил. Мы тут все демократы.

- Оба?

- Аркадия, сказал Марк. Я могу читать мысли. Мне же нужен душ, почистить зубы, двинуть кишечником и побриться.

- Бриться не стоит, сказал Уолт.       

20     

Квартира Марка при свете ламп оказалась другой: в кухне больше ярко освещенного полихромного модерна, в кабинетике уютнее. После ужина они прогулялись вдоль реки, и Уолт сунул свою ладошку в ладонь Марка. С Сэмом они держались за руки.

- Ты нам достался, сказал тогда он, из-за нас. После твоей первой ночи Маман спросила меня, понял я или нет, и я ответил ей весьма утвердительной серией кивков.

- Я был убежден, что попал на небеса до срока.

- Три дня в постели, насколько я помню.

- Учился быть сатиром, наполовину потеряв рассудок. Я знал, что ты где-то там, проклятая докука. Я тут с первой женщиной, знающей о сексе столько же, сколько сам Господь Бог, а может и больше, она мила, разумна и добра - но где-то в квартире отпрыск. К концу второго дня, когда я наебался за всю жизнь и все никак не мог в это поверить, Пенни влатала меня в один из своих халатов - первая одежда у меня за пятьдесят шесть часов, - и что я вижу? не одного отпрыска, а двоих в совершенно одинаковых желтых спортивных рубашках и нечестиво коротких джинсиках, с идентичными прическами и босиком. Казалось, Пенни веселится, знакомя нас.

- Мы знали, что ты не знаешь, и презирали тебя настолько же сильно, насколько нам хотелось, чтобы тебя тут не было, но игра оказалась веселой. И Маман все четко разыграла. Марк, сказала она, у тебя - вместо имени, а нас представила как Сэма и Уолта, лучших друзей, и показала тебе, как у нас проходит семейное совещание в четыре - нам молоко с печенюшками, а Маман - чай. Ты не побрился и в самом деле не умел с нами разговаривать. Но, разумеется, если ты нравился Маман, мы тоже обязаны были тебя полюбить, а потом мы решили, что раз ты молодой и симпатичный, и, как сказала Би, хорошенький, то у нас нет возражений. Ты был напуган, и мы надеялись, что напугали тебя мы.

Они полюбовались эльзасской овчаркой на барже, попихали друг друга локтями.

Когда мимо проходили американские туристы в кошмарных нарядах, Марк спросил, надо ли им возвращаться к нему, и в ответ получил от Уолта большеглазую глупую ухмылку.

- Но ведь надо, так же?

- Что бы это ни значило. Мне кажется, я понимаю.       

21     

Дождь затянул так же нудно и непрерывно, как само время, задолго до того, как Марк привел Уолта домой в семь утра.

- Бог Эрос промок до трусиков, сказал Марк Пенни, которая в брюках и свитере отхлебывала кофе, поскольку все время прыгал и выскакивал из-под зонтика.