— Волнуешься?

— А ты? — вопросом на вопрос ответил консул.

— Немного, — признался Павел, — но только потому, что мне предстоит небольшое путешествие вниз.

— Только поэтому?

— Да. — Гатов помолчал и добавил: — Во всем остальном я уверен.

— Мы запороли три испытания, — напомнил консул.

— Именно поэтому я спокоен, Винчер, — больше ошибок не будет.

В голосе ученого прозвучала грусть. Однако Дагомаро не услышал ее.

— Надеюсь.

Важный груз, который тащил в далекое путешествие «Ушерский лев», прятался в стандартном металлическом контейнере, стоящем на закрепленной в двадцати метрах под пузом цеппеля платформе. В крыше контейнера располагался люк, из гондолы к нему вела веревочная лестница, и именно об этом «небольшом путешествии вниз» говорил Гатов: Павлу предстояло спуститься и выставить скрытую в чреве контейнера бомбу на боевой взвод.

— Выпьешь? — Дагомаро протянул Гатову флягу с коньяком. — За бортом холодно.

— Сначала бабахнем, — буркнул тот, натягивая теплую цапу.

— Хорошо, — покладисто согласился консул. — Сначала бабахнем.

Однако сам к фляге приложился, и этот жест показал ученому, что нервы Дагомаро на пределе. Но беспокоила Винчера не возможная неудача, а риск, которому они подвергались: кому понравится сидеть на пороховой бочке, к которой похожий на цепаря ученый собирается поднести зажженный фитиль?

— Ты уж там аккуратнее.

— Возможно, ты удивишься, но я тоже хочу жить, — хмыкнул Гатов, застегивая кожаный шлем.

— Я ничего не пропустил? — Каронимо Бааламестре появился в тот самый момент, когда Павел готовился открыть люк. Бросил быстрый взгляд на флягу в руке Винчера, затем оглядел друга и топнул ногой: — Так и знал, что забудешь! — Рядом с люком валялся широкий кожаный пояс, к которому крепился конец страховочного троса. — Надевай немедленно!

— Я еще не спускаюсь.

— Все равно!

— Кар прав. — Консул вновь глотнул коньяка. — Пристегнись, если действительно хочешь жить.

— Ладно, ладно.

Гатов взялся за пояс, а распахнувший люк Бааламестре скривился:

— Хнявый мерин!

Ослабленная лестница трепыхалась на ветру, обещая Павлу весьма и весьма нелегкое путешествие.

— Натяни, — посоветовал Дагомаро.

— Знаю.

Каронимо взялся за блок, пытаясь придать веревочной дороге друга хоть какую-то твердость, а надевший перчатки Гатов глубоко вздохнул:

— Я знал, что мне придется это делать. — Потому что лететь со взведенной бомбой никто не хотел, а как выставить ее на готовность, знал только изобретатель. — Никуда не уходите.

И следующие полчаса стали самыми длинными в жизни Дагомаро и Бааламестре. Сначала прилипшие к люку мужчины напряженно следили за спускающимся к контейнеру Гатовым. Затем и вовсе затаили дыхание — когда Павел ступил на раскачивающийся контейнер, — а еще через несколько мгновений Каронимо выругался — открывающий люк ученый едва не потерял равновесие. Но это были единственные слова, произнесенные за все тридцать минут. Исчезновение Гатова в чреве контейнера, то есть начало самой опасной части «небольшого путешествия вниз», Дагомаро отметил большим глотком коньяка, но дальше сдерживался и в следующий раз вернулся к фляге, лишь когда Павел поднялся в гондолу.

— Получилось?

— Да.

— Молодец! — Бааламестре опустил крышку люка и похлопал друга по плечу.