− Это не плохое слово, − сказал Стивен.

− Для мужчины. Но плохое, когда речь идет о женщине.

− Иди сюда, Эйвери, − тихо позвал Джо. Он полусидел на ручке софы, пока все наши

сотрудники во главе с Софией сгрудились перед телевизором.

Я подошла и хмуро спросила, едва рука Джо скользнула вокруг моей талии:

− Я действую нахрапом?

− Конечно же нет, − успокаивающе ответил он.

Все остальные в комнате в унисон произнесли «да».

За тот месяц, что длились наши отношения, мы с Джо успели сблизиться настолько, что я

бы встревожилась, будь у меня время всерьез об этом задуматься. Но я была занята,

организовывая две небольшие свадьбы вкупе с Уорнеровской феерией. Работа отнимала

все дни. Ночи, тем не менее, принадлежали Джо. С ним время меняло свой ход, часы

пролетали молниеносно. По утрам я с ужасом ждала сигнала будильника, означавшего,

что нужно расходиться в разные стороны.

Джо был страстным любовником, требовательным, но и бесконечно терпеливым и

изобретательным. Я никогда не знала, чего от него ждать. Порой он бывал игривым и

непредсказуемым: овладевал мной прямо на кухне или на лестнице, делая все, что ему

вздумается, невзирая на мою возмущенную скромность. Временами же заставлял лежать

неподвижно, пока ласкал и дразнил меня. Его опытные и нежные руки сводили с ума. А

после мы подолгу лениво переговаривались, и в темноте я признавалась в том, о чем позже

могла пожалеть. Но, казалось, я больше ничего не могла утаить от Джо. Его внимание –

словно чертов наркотик, от которого невозможно отказаться.

Прекрасно все понимая, Джо успокаивающе похлопал меня по бедру, пока я хмуро глядела

в телевизор. В кадре я подчеркивала, как важно строго придерживаться расписания

свадебного торжества.

На секунду оторвавшись от телевизора, София широко улыбнулась мне через плечо:

− Ты отлично смотришься на экране.

− Твоя индивидуальность колоссальна, − добавила Ри-Энн.

− Как и моя задница, − пробормотала я, когда мой экранный двойник удалился, и камера

показала меня со спины.

Джо, не терпящий критики в адрес моей пятой точки, тайком ущипнул меня за попу,

прошептав:

− Прекрати.

Следующие четыре минуты я с нарастающим смятением наблюдала, как мой образ

профессионала втаптывается в грязь нелестным монтажом и эксцентричной музыкой.

Выглядя словно чудаковатая комедийная актриса, я переставила микрофоны, поправила

цветочные композиции и вышла на проезжую часть перенаправить движение машин,

чтобы фотограф мог сделать снимки гостей за стенами церкви.

Камера запечатлела, как я беседую с шафером, настоявшим на том, чтобы со смокингом

надеть ковбойскую шляпу, за которую он цеплялся так, словно боялся, что я сорву ту у

него с головы. Пока я, жестикулируя, с ним спорила, Коко брюзгливо пялилась на

строптивого шафера, суча передними лапками точно в такт оперной музыке.

Все в комнате захихикали.

− Они не должны были снимать меня с Коко, − сердилась я. – Ведь ясно же сказала.

Пришлось взять ее с собой, потому что на передержке в тот день не было мест.

Тем временем интервью продолжалось.

«Вы упоминали, что в вашей работе приходится быть готовой ко всему, − вещал репортер.

– Как вам это удается?» − «Я стараюсь предусмотреть худшие варианты развития событий,

− отвечала я. – Испортится погода, ошибутся поставщики, возникнут технические

неполадки…» − «Например?» − «Да что угодно. Проблемы с танцполом, сломанные

«молнии», оторванные пуговицы, даже кривой узор на свадебном торте».