— Не смеши. Ты абсолютное совершенство, — сказал Майкл, заметив, как она опустила глаза. — И что за разговоры, что за ерунда — уже тридцать?! Да ты совсем ребенок, Гордон.

Ровена рассмеялась, и ее волосы, качнувшись, блеснули в свете свечи. Он почувствовал, как его левая рука под столом сжалась в кулак.

— Я для тебя всегда буду ребенком, Майкл.

— Ты для меня много что, — сказал он тихо, — но уж никак не ребенок.

Он смотрел на нее, и Ровена чувствовала, как в глубине распаляется знакомый жар. Под плотной тканью заметно напружинились соски, и сильное желание поползло по коже, вызывая приятное ощущение. Она испугалась — ее страсть будет написана на лице яркими буквами, и ее охватила паника.

— Я собираюсь снова заняться с тобой… — тихо сказал Кребс, не отводя от нее глаз. — Это то, чего ты хочешь, и то, чего я хочу.

— Нет, — резко ответила Ровена, потянувшись к бокалу с вином.

Майкл быстро перегнулся через стол и схватил ее за руку, его пальцы стали гладить кожу на бугре Венеры.

Прикосновение сработало как включатель, внутри перекатилась горячая волна, и желание захлестнуло, она невольно вздрогнула.

— Разве я не прав? — настаивал Кребс.

— Вы готовы сделать заказ? — вежливо поинтересовался официант.

Кребс, пребывая в минутном затмении, так посмотрел на бедного служащего, что под его взглядом могла бы расплавиться сталь.

— Спасибо, да. Я бы хотела рыбу с листьями щавеля, — поспешно сказала Ровена, коснувшись горячей ладонью поблескивающего холодного кольца невесты на пальце.

Все оставшееся время, весь ужин Ровена Гордон обсуждала с Майклом Кребсом деловые вопросы.

На Бикмэн-плейс они приехали ровно в девять. Топаз Росси открыла дверь, очень элегантная в очередном платье для беременных из темно-синего бархата, закрывавшем колени, плавно обтекавшем круглый живот. Этот цвет резко контрастировал с блестящими рыжими кудрями.

— Ты выглядишь потрясающе, — сказала Ровена, забыв о всякой сдержанности. — Это платье очень идет к твоим глазам.

— Ты так думаешь? Ой, а я его ненавижу. Я вообще сейчас все ненавижу. Я не могу найти ни одной вещи, в которой я не была бы такая толстая.

— Ты не выглядишь толстой. Ты выглядишь беременной, — возразила Ровена. — Посмотри, какие у тебя руки, ноги, Топаз. Посмотри на подбородок.

— Привет, Майкл, — сказал Джо Голдштейн, появившись рядом с женой. Словно желая защитить ее, он положил руку ей на плечо и добавил несколько холодно: — Привет, Ровена.

— О, Голдштейн, привет, — ответил Кребс, чувствуя, как холодок снова пробежал между двумя женщинами.

Кребс так и не понял, что у них за отношения. Он все еще помнил необыкновенную злость в голосе Ровены, когда она говорила о Топаз. И не мог забыть колкости этой рыжеволосой с умными глазами женщины, брошенные в их адрес, и то, как она осадила «Атомик масс» на старте. Как сорвала запуск «Хит-стрит» на Мэдисон-Сквер-Гарденз, как увела «Велосити» прямо из-под носа Ровены и, наконец, черт побери, статью в «Вестсайде», в момент прикончившую космическую карьеру Ровены Гордон. Ну а они? Джо Хантер публично приложил Росси в телепрограмме Опры, и после нескольких телефонных звонков закрыли «Уайтлайт». Но наперекор всему группа Ровены рвалась вперед, и очень успешно, до самого последнего финального удара.

Конечно, им следовало бы еще постараться насолить друг другу, думал Кребс, уставившись в спину Топаз Росси и шагая за ней через все комнаты в кабинет.