На мне самая последняя модель бронежилета, платформ на самом деле пять, объединенных в одну. Если в нее выстрелят из плазмогана, она распадется, и у меня появится шанс выжить, перепрыгнув на неповрежденный фрагмент.

На тридцатиметровой высоте платформу наконец замечают, внизу начинается оживление, запрокидываются головы, по толпе прокатывается рокот, где не различить отдельные слова. Я ощущаю азарт, подпитываюсь злостью, чтобы слова звучали убедительно. Платформа зависает в середине площади возле традиционной статуи Ганнибала на слоне.

Правильнее было бы перебраться на слона, но остаюсь на платформе в целях безопасности. По сценарию Гискон уже обратился к людям по телевидению, признал свои ошибки и пообещал меня и мою команду признать победителями Полигона. Трансляцию я смотрел. Его агенты по моей просьбе выдвинули дополнительные требования: Надане, Лексу, Тейну и Вэре обеспечить гражданство на четвертом уровне — чтоб вселить надежду в толпу: отныне у выдающих гамм, бет и дельт появилась возможность перебраться уровнем выше. Последнее обещание Гискон выполнять не собирается, но у него свои планы, а у меня свои.

— По периметру чисто, — отчитывается Лераттон. — Пора начинать.

Платформа зависает на уровне слона, чтоб меня было видно людям. Они убегают из-под ее дна, орут, тянут руки, слышу свое имя, лица озаряются радостью, словно я — избежавший казни их близкий родственник.

Чтобы меня было видно всем, дроны транслируют над площадью мою голограмму в пять человеческих ростов. Агенты, внедренные в толпу, по команде дружно скандируют:

— Ле-о-нард! Ле-о-нард!

Остальные подхватывают, и вот уже вся площадь ревет, тысячи глаз смотрят на меня. В этот же момент мои голограммы разворачиваются над остальными площадями, я ведь не могу быть во всех местах одновременно.

— Эйзер Гискон сдержал обещание, — говорю усиленным динамиками голосом, моя речь транслируется дронами, чтобы было слышно всем. — Спасибо вам! И вот я на свободе. Многие из вас помнят, что я обещал. И теперь у меня есть возможность сдержать обещания!

Ненависть толпы оборачивается обожанием, подогреваемый их верой, я говорю и говорю — о том, что полетят головы коррумпированных полицейских, простым людям не надо будет бояться, что кто-то похитит их детей. О том, что первым делом я разорю питомники, где детей выращивают на органы. Добьюсь того, что кастовая система рухнет, и каждому воздастся по заслугам.

— Отныне все равны! На первом уровне тоже люди, даже их нельзя убивать безнаказанно.

Как ни странно, последняя реплика вызывает мощнейший всплеск благодарности. Видя, что есть контакт со слушателями, заканчиваю речь:

— Среди вас есть провокаторы, готовые открыть огонь. Полицейские заинтересованы в том, чтобы беспорядки прекратились, если кто и будет стрелять — это провокаторы от преступных группировок. Те, кто хочет грабить и убивать. Чтоб не пролилась кровь, пожалуйста, расходитесь по домам. Я прослежу за тем, чтобы все требования были выполнены.

— Звездеж! Знаем мы вас! — орут в толпе. — Как всегда, пообещают и не сделают!

— Все мои действия будут транслироваться, Гискон обещал выделить отдельный канал. Следите за новостями. Они, — запрокидываю голову, глядя на пятую ступень, — боятся нас. Вы сделали так, что с нами теперь считаются. И если условия будут нарушены, мы снова выйдем на площади. Мы больше не бессловесная масса.

Вскидываю сжатый кулак, люди орут, делая так же.

— Нам предстоит колоссальная работа, но мы выстоим! И сделаем мир лучше. Пора расходиться по домам. Трудясь на благо каждого, вы тоже делаете мир лучше.