– Но, возможно, вы уже встречались в Москве? – спросила она.

Я сказал, что никогда не бывал в Москве, но мужчина смутно казался мне знакомым. Граф заметил, что тоже как будто встречал меня. У него было приятное открытое лицо, которое совсем не портил шрам, тянувшийся от правого угла губы по скуле. Действительно, шрам подчеркивал то, что в противном случае, выглядело бы как довольно обыкновенная симпатичная внешность. Манеры нового знакомого показались мне скромными, голос звучал мягко и немного печально. Я счел графа привлекательным. Моя ревность угасла. Я принес извинения баронессе за то, что не смог связаться с ней накануне вечером, сославшись на встречу с британскими военными, а потом пригласил графа присоединиться к нам. Он заколебался.

– Пожалуйста, всего на несколько минут!

Баронесса просто демонстрировала хорошие манеры. Очевидно, она предпочла бы остаться со мной наедине.

И мы втроем сели полукругом за мраморный стол и заказали изысканные американские коктейли. Нас заинтриговали странные названия и причудливые сочетания напитков. Потом молодой граф внезапно улыбнулся и нерешительно заметил:

– Полагаю, мы однажды встречались в «Агнии». В Петрограде.

Это означало, что он был одним из молодых либеральных сторонников Керенского. Несомненно, он хорошо знал моего друга Колю.

– Конечно, вы знали Петрова? – Я всегда был счастлив поговорить о Коле.

– Очень хорошо. Мы служили в одном департаменте. – Синюткин оживился. – Когда Ленин начал биться за власть, Коля посоветовал мне уехать из Петрограда. Он умел предугадывать…

– Мы с ним разделяли интерес к будущему, – сказал я. – Вы, случайно, не слышали, как он умер?

Синюткин удивился:

– Кто вам сказал, что он умер?

– Его кузен Алексей. Мы летали вместе. Он очень переживал смерть Коли.

– После Октябрьского переворота Коля затаился. Мы с ним в течение нескольких месяцев скрывались в Стрельне. Потом к нему присоединились сестры, и все они добрались до Швеции по морю. Я получил от него письмо немногим больше месяца назад. Он жив, господин Пятницкий.

Поначалу я подумал, что вся эта история – город, его удовольствия, моя баронесса – была частью лихорадочной фантазии, которая посетила меня на борту «Рио-Круза»! Потом я впал в истерическое состояние – радость смешалась с недоверием. Я оплакивал князя Николая Федоровича Петрова с тех пор, как его пьяный кузен направил самолет в море близ Аркадии. Если бы я не находился в шоковом состоянии после известия о смерти Коли, то, вероятно, вообще никогда не сел бы в самолет. Постепенно я все понял. Мой дорогой друг был в безопасности. Он по-прежнему где-то отпускал свои обычные прекрасные шутки и наслаждался жизнью, как всегда.

– Потрясающе! Вы знаете, где он теперь?

– Он был в Берлине, но писал, что поедет в Париж, а может, и в Нью-Йорк. «Правительство в изгнании» оказалось еще одним фарсом. Он написал, что принимал участие во множестве подобных фарсов. Возможно, он пошутил, но все же речь шла об эмиграции. Он собирался преподавать русский еврейским радикалам в Америке.

Баронесса от души расхохоталась. Она коснулась моей руки:

– Никогда не видела вас таким веселым, Максим Артурович. Ну что, рады, что я вас познакомила?

– Навеки благодарен! – Чтобы отпраздновать новость, я заказал еще три коктейля. – Вы даже не можете представить, мой дорогой граф, как много значат для меня ваши новости.

– Очень рад. Коля славный малый, ужасно веселый, что бы с ним ни происходило.