Журема подошла к шезлонгу, на котором сидел Флетч. Наклонилась. Положила руки ему на грудь, перенеся на них часть своего веса. Сильно надавила, затем ее руки соскользнули вниз, на живот под полотенце. Потом она подняла руки и расхохоталась.

— Мне кажется, он живой. Если другая его часть такая же здоровая…

Флетча словно обдуло холодным ветром. Он поправил полотенце.

— Ты видишь, как все непросто, — Тонинью нахмурился. — Так как же ты сможешь помочь моему другу?

— Тонинью, перестань. Это уж чересчур.

— Труп для моего друга. Молоденькую, симпатичную покойницу.

— Тонинью, это не смешно.

— Возможно, во вторник, — ответила Журема. — Во время Карнавала кто-то обязательно умирает.

— Подбери хороший труп, — напутствовал ее Тонинью.

Журема вперевалочку направилась к дому, что-то сказала Тонинью по-португальски, неожиданно наклонилась и вырвала какой-то сорняк, затем поднялась по ступенькам и скрылась за дверью.

— Во вторник, — пояснил Тонинью. — Во вторник для тебя будет труп молоденькой девушки.

— Тонинью, я надеюсь, это еще одна из твоих шуток.

Но Тонинью внезапно сменил тему.

— Твой друг, Теудомиру да Коста — очень уважаемый человек.

— Я виделся с ним сегодня утром, — Флетч наблюдал за солнечными бликами на плечах плавающего Титу. — Он дал мне ценный совет. Особенно, в свете нашего разговора.

— В этой стране семьдесят процентов бизнеса контролируется государством. Чтобы преуспевать, как преуспевает Теу, надо обладать незаурядными способностями. Послушай, говорят, в Северной Америке есть машины с двигателем, который называется «наклонная шестерка». Не сможешь ли ты объяснить мне, чем он так хорош?

Флетч рассказал Тонинью все, что знал о «наклонной шестерке», особо подчеркнув исключительную долговечность этого двигателя. Он сидел в горах над Рио-де-Жанейро, всматривался в солнечный свет, чувствуя, как глаза сходятся у него к носу. И дело тут было не в кашасе. Выпил он не так уж и много. То Тонинью серьезно рассуждал о некрофилии, а мгновением позже с той же серьезностью расспрашивал его о «наклонной шестерке», двигателе, о котором и в Штатах-то мало кто знал.

Девушка-подросток принесла Норивалу третий стакан кашасы.

— Норивал у нас молодец, — улыбнулся Тонинью. — Простак, медведь, но отличный малый. Он из богатой, знатной семьи. Его брат, Адроальду Пасаринью, точно такой же, похож на него, как две капли воды. Их отец послал Адроальду учиться в Швейцарию в надежде, что хоть один из них станет знаменитым.

Титу вылез из бассейна и, не вытираясь, улегся животом на траву.

А Тонинью, интересуясь мельчайшими подробностями, пожелал узнать, действительно ли новейший робот, о котором он прочитал в «Тайм», мог понять и выполнить сто тысяч различных приказов. Сконструированный в Милане и изготовленный в Фениксе из японских деталей. Что за компьютер управлял им? Какова конструкция подвижных узлов и сколько их? Что сделает робот, получив противоречивые приказы? Как он поведет себя, если в нем что-то сломается?

Завернутый в полотенце, с полным стаканом кашасы, из двери черного хода появился Орланду. Он пел, из всех чечеточников у него были самые сильные мышцы. Пел он превосходно.

Норивал поднял голову и свистнул. А потом его голова вновь бессильно упала на шезлонг.

— Похоже, он никак не протрезвеет с прошлой ночи, — прокомментировал Тонинью.

— Что это за песня? — спросил Флетч.

— Ее поют на карнавалах с незапамятных времен, — Тонинью закрыл глаза, мысленно переводя текст песни на английский.