«В Объединенной цирковой корпорации, куда простым зрителям вроде нас с вами закрыт доступ, происходят очень интересные и странные вещи. Из источника, заслуживающего доверия, нам стало известно, что…»

Рука Алии потянулась к блокноту.

- Кажется, - сказала она, чувствуя взгляды Марики, Шельми и Рейне Сарро, - вам придётся оставить меня за кулисами немного дольше, чем это позволено правилами цирка, потому что я хочу написать о том, что здесь происходит… и у меня такое чувство, что никто из вас не станет возражать.

Смотреть на арену из-за кулис было не очень удобно, однако Алию это не беспокоило – она дрожала в предвкушении «Пауков и бабочек», она уже сочиняла свою грандиозную статью о Корпорации и то и дело задавала бледной от волнения Марике Карат вопросы, на которые та не всегда могла ответить.

Первый сюрприз случился задолго до «Пауков и бабочек», в самом начале представления. Заиграл старый орган, и в клубах белого дыма показался Хозяин Арены – грузный пожилой мужчина с внушительным животом, одетый в совершенно заурядный тёмно-коричневый костюм. Он стоял, опираясь на витой посох циркового привратника, и смотрел на зрителей. Алия краем глаза увидела, как Марика Карат в ужасе прикрывает рот ладонью.

- В Безграничности всему найдётся место, - сказал Джоссеф Арлин, и его голос был хорошо слышен и на последнем ряду, и под самым куполом. – Мы живём в мире, заполненном страданиями, предательством, ложью, корыстью и прочей мерзостью. Но посреди этой самой мерзости попадаются любовь, преданность, доброта… Надо лишь знать, как они выглядят, чтобы не перепутать и не ошибиться. И ещё надо помнить, что Безграничность всегда может преподнести нам чудо. Так смотрите же на чудеса! Только сегодня и только у нас вы увидите то, чего ни разу не видели! Вы будете смеяться и плакать, а потом, когда всё закончится, вы поймёте, что стали другими, потому что Безграничность коснулась вас! Смотрите, и не говорите, что не видели!

Представление началось.

В третий раз за три дня Алия видела «Пауков и бабочек», и теперь номер казался ей гипнотически-прекрасным. Ко всему прочему, она начала различать танцоров и приблизилась к пониманию того, почему Рейне Сарро считался среди них лучшим… и почему Бабочка его превосходила. Её движения были легки, её ноги ступали изящно и безошибочно, а её глаза как будто не видели разверзшуюся внизу пропасть.

Алия заметила, что узор танца складывается так, что Рейне и Бабочка всё время оказываются рядом, и что ему очень трудно её отпускать. Так трудно, что ей даже стало страшно, не испортит ли он танец.

И вот, в самом конце номера, настал важнейший момент.

Бабочка, одна на паутине, раскинула руки.

Полёт крылатки в этот раз был ещё на треть дольше, чем в прошлый раз. Сила земного тяготения не действовала на танцовщицу, кем бы она ни являлась, и с каждым её движением Алия – как и все собравшиеся – чувствовала, как что-то меняется в её душе. Она запомнила сказанное Марикой. Она напишет об этом, обязательно напишет. Но потом, не сейчас.

Блистательный трюк завершился овациями. Бабочка поклонилась публике – она не делала этого в прошлый раз, она исчезала, словно тень, словно призрак – и было видно, что от перенесённого напряжения – или от чего-то другого? – она чуть пошатывается. Алия краем глаза заметила, что один из пауков на арене обеспокоенно заметался, словно почувствовав что-то нехорошее, и ей тоже сделалось нехорошо.

Она посмотрела наверх и увидела, что Бабочка падает.

14. Маски сброшены

В день испытания он пришел на берег,

поклонился судьям,

поприветствовал своего противника

и выпил море, как обещал –

всё, до последней капли.