Когда мы пролетали над цепями Зани, они начали стрелять в нас, но я летел слишком высоко, чтобы их выстрелы смогли оказать какое-либо воздействие даже на незащищенный корабль. Мы с Таманом обсудили вопрос посадки. Я немного опасался, что защитники города могут испугаться, когда странный экипаж начнет спускаться в город, особенно принимая во внимание то, что на этот раз он появится со стороны неприятеля.

Я предложил план, и Таман согласился, что он может сработать успешно. Таман написал записку на листке бумаги, который у него был с собой, и привязал ее к большому ореху из наших запасов. Он написал даже несколько записок, привязав каждую к отдельному ореху. В каждой записке было сказано, что он, Таман, находится в энотаре, летающем над городом, и просит командира расчистить скаковое поле, чтобы мы могли приземлиться. Если они получат записку и нам будет дано разрешение на посадку, они должны были послать нескольких людей с флагами на наветренную сторону поля, чтобы те махали флагами, пока не увидят, что мы приземляемся. Они послужат сразу двум целям — покажут нам, что в нас не станут стрелять, и укажут направление ветра на поле.

Я разбросал записки над городом, а затем стал кружить на безопасном расстоянии, ожидая результатов. Мне было ясно видно скаковое поле, и видно было, что на нем много людей — слишком много, чтобы можно было садиться. В любом случае ничего не оставалось делать, кроме как ждать сигнала.

Пока мы ждали, Таман показал нам городские достопримечательности — парки, общественные здания, дворец губернатора. Он сказал, что во дворце сейчас живет племянник джонга и правит, как джонг, а его дядя находится в плену у Зани в Амлоте. Ходят даже слухи, что джонг был казнен. Этого жители Санары боялись не меньше, чем самих Зани, поскольку они не доверяли племяннику джонга и не хотели, чтобы он был постоянным джонгом.

Мы кружили над городом около часа, прежде чем получили свидетельство того, что наши записки найдены. Мы увидели, как солдаты выпроваживают людей со скакового поля. Это было хорошее предзнаменование. Затем дюжина солдат с флагами выстроилась на одной стороне поля и принялась ими махать. Я стал спускаться по крутой спирали, так как не хотел подлетать слишком близко к городским стенам и навлекать на себя огонь Зани.

Посмотрев вниз, я увидел, что к полю со всех сторон сбегаются люди. Должно быть, весть о том, что мы спускаемся, распространилась, как пожар. Они шли толпами, заблокировав улицы. Я надеялся, что было послано достаточное количество солдат, чтобы воспрепятствовать им ворваться на поле и помешать нам при посадке. Я так беспокоился, что снова набрал высоту и сказал Таману, чтобы он написал еще одну записку, в которой попросил бы об усилении военной охраны, чтобы удержать людей подальше от корабля.

Он так и сделал, тогда я опустился ниже и сбросил записку на поле рядом с группой людей, о которых Таман сказал, что это офицеры. Через пять минут мы увидели целый батальон, появившийся на поле и расположившийся по периметру. Тогда я зашел на посадку.

Ну и взволновались же они все! Они все затаили дыхание и не издавали не звука, пока корабль не покатился по земле и почти не остановился. Тогда толпа взорвалась громкими криками радости. Я был на самом деле рад, что хоть где-то в этом мире нас встречают приветливо, так как наше положение до сих пор казалось в высшей степени безнадежным. Из прошлого опыта мы знали, что к чужестранцам редко в каком амторианском городе относятся приветливо. Мой собственный опыт, начиная с посадки на Вепайе, служил тому подтверждением — ибо, хотя я в конце концов был принят там, я долгое время был фактически пленником во дворце джонга.