Об истинной цели нынешнего раута знали немногие. Потому и воззрились на нее с удивлением: впервые за шесть лет великая княгиня почтила своим присутствием домашний ужин императрицы. Особо прозорливые мгновенно смекнули, что к чему: приосанились, придвигаясь поближе, ловя надменный царственный взгляд. Но рук на всякий случай не распускали — княгиня все-таки.

Императрица задерживалась. Екатерина потягивала хмельной мед и украдкой осматривалась. Зря боялась насчет откровенного наряда — более скромного, чем ее, здесь, пожалуй, и не найти. Дамы размалеваны, кавалеры хмельны. Пахнет потом, перегаром и блудом.

— Скучаешь, Катенька? — пальцы мужа больно ущипнули за грудь, оставив на живом мраморе красное пятно. — Развлечь?

Знает, догадалась Екатерина. Точно знает. Тетушка не отказала в царственном удовольствии сообщить племяннику радостную весть: не пройдет и положенного срока, как он станет отцом. Разумеется, не приняв в том должного участия. Тут любой осерчает. Тем более этот: не мужчина и не государь. Оспины на лице Петра побагровели, губы скривились: дай волю, мигом скандал устроит. Но воли-то нет, — злорадно подумала Катерина и, вспомнив, прошлые обиды и унижения, нанесла свой, женский, удар:

— Не скучаю, Петенька. ВЫБИРАЮ.

Он тихо взвизгнул, не сдержался, занеся слабую руку для удара:

— Шлюха!

Неслыханно — удар перехватили, приняв на себя. В зале воцарилась тишина. Екатерина с удивлением увидела подле себя молодого офицера, бледного, но решительного:

— Простите ваше высочество, но негоже согласия силой добиваться. Особенно у такой красавицы, — нежным взглядом скользнул по розовевшей груди, словно поцеловал. Сердце дернулось и замерло: что теперь будет? Чертушка растерялся:

— Да как ты смеешь! Да я тебя…

— Ай, и правильно, — раздался рядом веселый голос Елизаветы. — Остынь, Петруша. Умерь свой гнев. Негоже в такой вечер кулаками размахивать. — И обернувшись, к спасителю княгини спросила: — Лицо знакомое, но имени что-то не припомню. Как звать?

— Сергей Салтыков, — приосанился тот.

— Смел, очень смел, — промолвила Елизавета, вглядываясь в смущенное лицо племянницы. — Как же ты посмел промежду жены и мужа влезть? Муж и жена — одна сатана.

— А хоть бы и так, — тот смело взглянул на императрицу. — Только разве мы дворовые, чтобы жену по лицу хлестать? Да еще в царских покоях?!

Елизавета улыбнулась и сделала знак приблизиться. Салтыков еще раз поклонился и повиновался воле государыне. Не всякий день выпадает честь сыграть с императрицей в карты. Екатерина и Петр остались одни.

— Устроила, — с непонятной тоской протянул тот. — Вырядилась, как кабацкая девка. Красное платье, румяна на щеках. Волосы не напудрены. Стыдно на тебя смотреть…

Екатерина снисходительно улыбнулась, острые ногти брезгливо полоснули по руке мужа, оставив мигом вспухшие царапины.

— Еще раз так назовешь, тетеньке пожалуюсь. Накажет.

Угроза вкупе с действием неожиданно подействовала: Петр Федорович удалился, что-то бормоча себе под нос. Катя не переживала: отомстить не отомстит, разве что потом подгадит. Но об этом она подумает завтра, а сейчас… Поднесла к губам чашу с терпким напитком, голова чуть кружилась, на душе вдруг стало весело и неспокойно. Словно что-то давно должно было произойти, а все не происходило. Она нерешительно улыбнулась кому-то, чувствуя прикосновения столь же нерешительных пальцев к своей талии. И закрутилось, понеслось…

Очнулась в креслах, подле присела фрейлина императрицы, Анна Чернышева.