«Еще бы, — мысленно усмехнулся Хайдт. — Пропадешь, если твое тело потихоньку гниет под развалинами снесенного здания».

— И что ему там понадобилось?

— Возможно, хотел саботировать работы по сносу, — поразмыслив, ответил Данн. — Срыв договора, на репутации вашей фирмы пятно, а «Мидлендс» тут как тут, оттяпывает клиентуру.

— Тогда водитель «бентли», возможно, просто хотел выяснить, что случилось вчера с его дружком?

— Именно.

У Хайдта отлегло от сердца. Значит, на «Геенну» никто не покушался. И, что еще важнее, к полиции или спецслужбам незваный гость тоже не относится. Просто издержки мусорного бизнеса.

— Ладно. С «Мидлендс» разберемся потом.

Хайдт с Данном подошли к стоявшей у колонны Джессике.

— У нас с Найлом кое-какие дела. Вернусь к обеду.

— А я, наверное, прогуляюсь, — ответила она.

— В такую жарищу? — нахмурился Хайдт. — Тебе станет плохо. — Нечего ей разгуливать тут. Дело не в том, что она может проболтаться — о «Геенне» она все равно ничего не знает. А что касается остальных темных сторон его жизни — там тоже ничего криминального, максимум постыдное. Просто когда Джессика ему требовалась, она требовалась немедленно. Вера в то, что тлен неумолимо возьмет свое, научила Северана Хайдта: жизнь достаточно коротка и полна опасностей, чтобы в чем-то себе отказывать.

— Ничего, я выдержу, — возразила она робко.

— Разумеется, разумеется. Однако женщине ходить по городу одной?.. — продолжал Хайдт. — Ты ведь знаешь, какие тут мужчины.

— Арабы, ты имеешь в виду? Здесь же не Тегеран и не Джидда. Никаких сальных взглядов. Уважения больше, чем в Париже.

Хайдт мягко улыбнулся. Забавно ее слушать. И рассуждает правильно.

— И все-таки лучше посидеть в спокойном месте. Преступность, опять же… А в отеле чудесный спа-салон. В бассейне часть дна прозрачная — можно смотреть на землю с высоты сорока футов. Вид на «Бурдж-Халифу» впечатляет.

— Не сомневаюсь.

Только теперь, когда она подняла взгляд к цветочной колонне, Хайдт заметил новые лапки морщин в уголках ее глаз.

Ему вспомнилось женское тело, найденное вчера в контейнере и теперь покоящееся, по словам бригадира Деннисона, в неприметно отмеченном месте. Хайдт почувствовал, как внутри что-то распускается, будто отпущенная пружина.

— Лишь бы тебе было хорошо, — сказал он ей негромко и погладил длинным ногтем лучики морщин. Отшатываться она давно отучилась, хотя и раньше его это не останавливало.

Хайдт внезапно почувствовал, что прозрачные голубые глаза Данна смотрят на него в упор. Замерев на мгновение, Ирландец тут же отвел взгляд.

Хайдт вскипел. Какое этой бесчувственной глыбе дело до него? Он уже не впервые заподозрил, что в его сексуальных пристрастиях Данна отталкивает не их необычность, а сексуальность как таковая. За несколько месяцев знакомства Хайдт ни разу не видел у Данна даже намека на обращенный хоть к мужчине, хоть к женщине вожделеющий взгляд.

Опустив руку, он снова посмотрел на Джессику, на лучики морщин, разбегающиеся от ее смиренных глаз. Вылет вечером, отдельных кабинок в самолете нет. О том, чтобы заняться с ней любовью в присутствии Данна, даже если тот будет крепко спать, и помыслить нельзя.

Надо было решать. Хватит ли сейчас времени подняться в номер, уложить Джессику на кровать, раздвинуть шторы пошире, чтобы солнце залило это мягкое тело, подсвечивая каждую морщинку…

…и пробежаться по ее коже ногтями?

Судя по тому, что творится сейчас у него внутри, они управятся быстро.