Я постарался держать его подальше от мокрых волос.

– Да?

– Джейкоб! Твои дядюшки просыпаются, и родители, кажется, тоже.

– Буду дома через пять минут. Держи их на месте.

– Попытаюсь, но ты лучше поторопись. У меня больше нет пыли, а твои дяди очень злы.

Все, кто мог бегать, побежали. Бронвин несла на руках Оливию. Мисс Сапсан, умевшая ходить и летать, но не бегать, сказала, что догонит нас. Краем глаза я заметил, как она нырнула в море и скрылась под волнами. Через мгновение ее одеяния всплыли на поверхность без хозяйки, которая вырвалась из воды в туче брызг уже в облике птицы и пронеслась у нас над головами в сторону дома. Зрелище ее превращений всегда вызывало у меня желание завопить и захлопать в ладоши, но я сдержался – вдруг кто из нормальных смотрит – и помчался дальше.

К дому мы добрались, задыхаясь, все в поту и песке, но приводить себя в порядок времени не было. Через гаражную дверь уже доносились сердитые голоса моих дядьев. Надо было поскорей разобраться с ними, пока старая миссис Меллорус не услышала и не вызвала полицию. Я ринулся в гараж и с порога принялся извиняться перед родичами – рассерженными, растерянными и начинающими опасно закипать. Через минуту дядя Бобби и дядя Лес свирепо прошли мимо меня в дом, где тут же наткнулись на мисс Сапсан. Она встретила их в холле – со своим соколиным пером и пронзительным взглядом, – и вскоре дядюшки были тихие, мирные и податливые, как пластилин. Прочистить им разум оказалось так легко, что я был почти разочарован. Провести дальнейшую беседу с двумя осовелыми и внушаемыми субъектами мисс Сапсан предоставила мне. Я усадил их в кухне на высокие табуреты и объяснил, что за последние двадцать четыре часа в их жизни не случилось ровным счетом ничего интересного, что мое душевное здоровье совершенно безупречно, а вся наша недавняя семейная драма разыгралась по причине неправильно поставленного новым психиатром диагноза. Дальше я на всякий случай предупредил их, что всякие странные британские личности, которых они вполне могут встретить на протяжении ближайших недель – или наткнуться при попытке позвонить нам домой по телефону, – это дальние родственники со стороны отца, явившиеся почтить память дорогого усопшего дедушки.

Дядя Бобби кивал как зачарованный. Дядя Лес бормотал: «Угу» – и рассеянно складывал в карманы остатки омлета с нашего завтрака.

Я велел им как следует выспаться, вызвал такси и отправил домой. Дальше настало время заняться родителями.

Я попросил Бронвин отнести их наверх, в спальню, пока сонный порошок окончательно не выветрился, – чтобы им не пришлось просыпаться в разбитой машине в окружении напоминаний о событиях прошлой ночи. Она положила их на кровать и закрыла дверь.

С минуту я мерил шагами коридор снаружи, оставляя песочные следы на ковре и нервно пытаясь придумать, что бы такое сказать. По лестнице поднялась Эмма.

– Эй, – прошептала она. – Прежде чем ты туда войдешь, я хочу, чтобы ты кое-что узнал.

Я подошел, и она сжала мне руку.

– Да?

– Ты ей нравился.

– Кому?

– Джанин Уилкинс. Девушка не подарит свой первый поцелуй кому попало, понимаешь?

– Я… ох, – мой разум попробовал находиться сразу в двух местах, но потерпел поражение и сдался.

Она расхохоталась и опустила глаза.

– Нет, насчет нее я вполне серьезно. Но я пришла пожелать тебе удачи. Хотя вряд ли тебе нужно еще – она у тебя и так есть.

– Спасибо.

– Мы будем внизу, если вдруг тебе что-то понадобится.

Я кивнул. Потом поцеловал ее.