– Нет, – продолжая крепко держать его за руку, ответила Василиса.

– Как тебя отвезли в Черноголовку, помнишь? – Краем глаза он заметил, как внутренне подобралась Ольга. Похоже, он, по ее мнению, знал слишком много.

– Нет.

– Может, помнишь, как твой отец за тобой приезжал?

– Приезжал, – кивнула Василиса.

– Ты это помнишь?

– Нет.

– А почему тогда так говоришь?

– Мне кажется, что папа приезжал.

– Может, все-таки что-то помнишь?

– Комната там была… И этот, который расползающийся, как желе… Папа на него кричал… Потом кто-то из пистолета выстрелил. Папа упал… Но может, это мне приснилось? – спросила Василиса, совсем не детскими глазами глядя на Севастьяна.

– А ты сама как думаешь?

– Мне кажется, что приснилось… Ведь они же не могли папу убить! Не могли же, да? – в состоянии, близком к истерике, проговорила она.

– Нет, конечно, не могли… Это тебе приснилось. Жив твой папа. Жив и скоро вернется домой.

Василиса начала успокаиваться.

Севастьян достал из кармана блокнот, вырвал листок и написал на нем номер сотового телефона.

– Не вешай нос, Васька! Нормально все будет! Если что, звони!

Он вручил Василисе листок и, пока она изучала его, покинул квартиру.

Он уходил как бы навсегда, но при этом собирался вернуться сюда в самом ближайшем будущем. И не с пустыми руками.

Не нравилась ему Ольга Стоянова. Юлит она, выкручивается. И она не просто что-то знает, а похоже, имеет самое непосредственное отношение к похищению Василисы. И, возможно, к гибели ее отца.

Ситуация для Севастьяна непростая. Никто не уполномочивал его вести расследование по этому делу. Со своей задачей он справился, а судьбой Мелихова должны заниматься органы по месту его жительства. Но ведь существует еще управление Следственного комитета по городу Москве, и у него есть там хороший знакомый. Игорь Шепенков сам возьмется за это дело, а Севастьян ему поможет.

Суббота сегодня, но Шепенков должен быть на работе. Севастьян позвонил ему и убедился в правильности своего предположения. Он вкратце обрисовал ситуацию и договорился о встрече.

Севастьян был уже на полпути к Арбату, когда зазвонил телефон.

– Севастьян Юрьевич, она меня куда-то увозит! – испуганно прошептала Василиса.

И в трубке послышались короткие гудки.

Он перегородил путь желтому «Фольксвагену» Стояновой, вышел из машины и попытался открыть дверцу, за которой находилась Василиса.

Она никак не реагировала на происходящее, только тупо смотрела куда-то вперед, медленно и невменяемо покачивая головой. Дверь была закрыта, Стоянова заблокировала ее.

Из полицейского «Форда» выскочили двое, но Севастьян успел вразумить их еще до того, как они попытались ткнуть его носом в капот. И представился, и удостоверение показал, и на словах объяснил, что за рулем «Гольфа» находится человек, подозреваемый в совершении тяжкого преступления.

Со двора можно было выехать только в одном направлении, которое и перекрыл Севастьян, поэтому Стоянова оказалась в безвыходном положении, и ей пришлось выйти из машины.

– Что вы себе позволяете? Что это за хулиганство? Товарищи полицейские, примите меры!.. – Глаза горят, а лицо бледное. Понимает, что вляпалась по самое некуда.

Севастьян открыл другую дверцу, взял Василису за руку и легонько потянул на себя. Она ничего не соображала, но все-таки подчинилась ему. Выходя из салона, чуть не упала – так сильно ее качнуло. Глаза стеклянные, невменяемые – уж кому, как не гаишникам, знать, что это означает.