– Люди знают меня и продолжают мне доверять как борцу за права обиженных детей и женщин, и, я думаю, доктор Грэй права – нам действительно нужно предусмотреть программы для подростков, которые пережили надругательства, когда были маленькими.

Пенни Паттерсон снова кивнула головой, как робот. Клэр почувствовала к ней жалость.

– Следовательно, – продолжал Паттерсон, – я планирую, кроме законопроекта о помощи взрослым, оказание помощи подросткам, подвергнутым физическому насилию. Дело в том, что выступление доктора Грэй подтверждает, что этот случай и в самом деле нанес ее психике непоправимые последствия, чему мы все были свидетелями на слушаньях в среду. – Он сухо изобразил соболезнующую улыбку в камеру. – Хотя она и заблуждается, с ее стороны потребовалось большое мужество, чтобы выступить подобным образом, и я должен поблагодарить ее за то, что она, со своей стороны, пошла первой по этому пути, и я должен поблагодарить ее также, что она подняла вопрос о том, как надругательство в детском возрасте может разрушить жизнь взрослого человека.

– Он отъявленный негодяй! – сказала Клэр. Она высвободила свою руку у Джона, чтобы кулаком ударить по столу.

Паттерсон расправился с несколькими вопросами после выступления, но только с несколькими, и он не сказал ничего нового. Его жену попросили дать свои комментарии, и она сказала что-то в том духе, что сейчас стало «модно», когда «взрослые женщины» обвиняют мужчин в обидах, которые давно прошли, и как «подобное поведение» отвлекает внимание от «настоящих жертв» сегодняшнего дня. «Я просто не понимаю доктора Грэй, – добавила она. – Мой муж, я боюсь, более терпелив, чем я, к подобным нападкам».

Они смотрели в молчании, как пресс-конференция подошла к концу, и Клэр заметила, как стало темно в комнате, которая освещалась только светом телеэкрана. Она вдыхала мягкий запах лосьона Джона. На стене часы натикали время начала пьесы. Рэнди, должно быть, удивляется, что с ней случилось. Она слегка коснулась руки Джона.

– Мне нужно идти.

– К Рэнди, – сказал Джон. В эти дни он не часто упоминал Рэнди.

– Сегодня – премьера его новой пьесы.

– А!

Джон выключил телевизор, и темнота окутала комнату. Ни один из них не пошевелился.

– Джон?

– М-м-м?

– Я хочу, чтобы ты знал, что нас с Рэнди не тянет друг к другу физически. – Она подумала, что ее можно не так понять. – Я хочу сказать, что мной руководило не это и…

– Замолчи, Клэр.

Она поежилась. Она говорила не так, как нужно.

– Я просто хочу, чтобы ты наверняка знал, что моя привязанность к Рэнди не имеет ничего общего с сексом. Это тяга совершенно иного рода.

Джон подъехал к двери и нажал на выключатель на стене.

– Увидимся в понедельник? – спросил он. На его щеках и шее были красные пятна, и она поняла, что он хочет отделаться как можно скорее от нее и от ее импульсивной, бессвязной болтовни.

Она заморгала от неожиданного яркого освещения комнаты. Ей бы хотелось, чтобы она могла поговорить с ним подольше. Она хотела рассказать ему, что старается научиться справляться со всем сама. Она сказала бы, что это дается нелегко. Что ей бывает страшно.

Но вместо этого она встала со вздохом и наклонилась, чтобы слегка коснуться губами его виска.

– Да, до понедельника, – сказала она. – До свиданья.

Прошлым вечером они перебрались из «Омни» в меньший, менее известный отель, сняв номер на имя Брайана. Они надеялись, что ищейки потеряли их след, и они позвонили своим начальникам, чтобы дать им знать, что возьмут еще несколько дней отпуска.