Сказалась высокая военная выучка и дисциплина солдат Насруллы: они все-таки предприняли попытку ворваться на позиции разведчиков. Но сработали еще две растяжки, разбрасывая в замкнутом деревьями пространстве сотни осколков и собирая кровавую жатву.

Атака захлебнулась. Моджахеды отошли.

Разведчики собрались вокруг Седого. Он сидел, прислонившись к дереву, и глухо покашливал. Левая рука висела плетью, и он массировал ее правой.

– Ну что, командир, – спросил Вован, – больше не полезут?

– Полезут, – спокойно ответил Седой. – Сейчас выйдут на связь, доложат о потерях, о том, что мы все еще живы и бьем их, и Хаттаб отдаст приказ «порвать русских собак».

Тем временем в отряде Эскиева зрела тихая паника. Последняя атака унесла жизни еще двух моджахедов. Трое были серьезно ранены и нуждались в немедленной медицинской помощи. Остальные наотрез отказывались снова идти под пули.

Насрулла говорил по рации с Хаттабом, когда услышал в небе звук, знакомый еще по Афганистану, – звук винтов приближающихся вертолетов. Он понял, что через несколько минут все будет кончено, и отдал оставшимся в живых моджахедам последние распоряжения.

С душераздирающим «Аллах акбар» они поперли на позиции разведчиков, наталкиваясь грудью на свинцовую завесу и падая на чужую, в общем-то, землю, чтобы уже никогда не встать с нее.

В небе зависли два вертолета. Сначала к земле устремились два мощных луча прожекторов, осветивших позиции атакующих. Затем вниз устремились бухты тросов, по которым заскользили черные тени спецназовцев, расстреливая сверху разбегающихся боевиков.

Все остальное заняло не более десяти минут. Четверо боевиков сдались в плен спецназу, остальные были уничтожены. Насрулла и трое «солдат», прижатые к голой скале, отстреливались до последнего патрона, а затем подорвали себя гранатой.

Седой по укоренившейся привычке посмотрел на циферблат часов, отмечая время для рапорта, и удивился: бой шел уже более двух часов, а казалось – минут двадцать.

Братишки-спецназовцы продолжали проческу леса в поисках укрывшихся боевиков, а усталые до изнеможения разведчики наконец-то смогли перекурить. Они молча сидели кружком и смолили, пряча сигареты в кулак.

– А где Батон? – встрепенулся Седой.

– Да здесь я, командир, – донесся из темноты голос Батона. – С этой бандурой за плечами пока догнал вас, вы уже в окружение попали. Пришлось и мне окружить арабов и долбить их с тылу.

Разведчики засмеялись. Напряжение последних суток понемногу спадало. А Батона уже несло.

– А как увидел, что вы на них в психическую атаку пошли, думаю – все: надо падать, а то хлопцы и меня за компанию с «духами» угробят. Выбрал дерево потолще, прилег себе тихонько, а тут человек пять пацанов черножопых тоже давай за мое дерево ломиться. Говорю: занято, хлопцы, тут уже я живу! Не поверили. Ну ладно, говорю, тогда лежите, не нервничайте, можете даже подремать… мертвым сном.

Воздух дрогнул от хохота. Командир спецназа с удивлением посмотрел на разведчиков. «Вот это нервы у ребят, – подумал он. – Только что были в двух шагах от смерти и уже хохочут».

– А ты где пропадал? – спросил Седой Калмычка.

– А я за арабами шел. Пропустил их мимо своей «лежки» и пошел за ними. Быстро шли, еле поспевал за ними. У них головной дозор – все с приборами ночного видения, а остальные строго за ними шли.