— Как прошла передача коллекции наследнице? Следователь не затормозил процесс? — поинтересовалась Мари.

— Пытался уговорить, но потом смирился.

— Наверное, она коллекцию сразу засунула в кладовку. Ты сказал ей, что хочешь приобрести для себя картину? — Мари напряглась в ожидании ответа.

— Она уничтожила коллекцию — сожгла на берегу Десенки, — Леонид горестно вздохнул. — Я ее пытался остановить, но она словно обезумела… Так же безумна, как и ее покойная мать.

Он вспомнил Эльвиру, ее роскошное тело и умелость в любовных наслаждениях. Мари красотой и сложением не уступала Эльвире, но использовала другую тактику: заставляла его терять голову, держа на расстоянии. Она легко разжигала страсть, демонстрируя податливость, даря жаркие поцелуи, позволяя касаться своего идеального тела, но в самый последний момент ускользала из объятий и отправляла его домой. От этой любовной игры он терял голову, готов был на любые безумства, но она так же быстро его охлаждала, как и распаляла.

Такая любовная игра продолжалась уже месяц, а все началось, когда он в первый раз оказался в ее квартире, за ужином при свечах, и рассказал о событиях, в которые был вовлечен. Мари очень заинтересовалась картинами Смертолюбова, желая приобрести хотя бы одну из них, не слушая возражений Леонида, что ни одна из них не будет вписываться в светлый, радостный интерьер ее квартиры. Она заявила, что для картины подойдет второй уровень ее жилища, где она создаст комнату-музей человеческих эмоций. Загоревшись этой идеей, дала заказ Леониду на изготовление копий фресок Врубеля из Кирилловской церкви — «плач и скрежет зубовный».

Узнав, что дочь Эльвиры хочет получить из милиции картины и для этого попросила Леонида забрать свое заявление из прокуратуры о похищении картин, горячо поддержала ее просьбу, лишь настояла на том, чтобы он уговорил ее продать одну из тех трех картин, с которых начались злоключения Леонида. Сегодня Мари ожидала его с результатом переговоров по продаже картины, за которую она была готова отдать тысячу долларов. А теперь, узнав о гибели всей коллекции по прихоти глупой девчонки, она не проронила ни слова упрека, не сетовала на то, что он не смог исполнить ее желание. Отблески внутренних переживаний лишь слегка проявились на ее лице, да невольная слезинка показалась в уголке глаза. Леонид решил, что жестоко оставлять ее в неведении.

— Коллекция погибла не вся, — негромко сообщил он.

— Что ты сказал?! — недоуменно воскликнула она, видно, еще находясь в плену своих горестных раздумий.

— Сохранилась одна картина, и она у меня, — Леонид ободряюще улыбнулся.

— Ты же только что рассказал о гибели всей коллекции картин!

— Да, коллекция уничтожена, за исключением одной картины. Когда грузили картины в автомобиль, я ухитрился спрятать ее под покрывалом в багажнике, а Кристина не стала их пересчитывать, когда сваливали в костер.

— Ты картину… украл?!

— Нет. Я дал ей триста долларов, думаю, ей безразлично, за что именно она их получила. Так что эта картина не краденая, а купленная, правда, не без хитрости. Мой тебе подарок.

— Где она? Почему ты ее сюда не принес? — сразу оживилась, заулыбалась Мари.

— Она в автомобиле. Извини, я хотел, чтобы ты прочувствовала, как было непросто мне ее достать, и только то, что я тебя… — Мари приложила палец к его губам, не дав закончить фразу.

— Я это поняла. — Она прижалась к нему, и они слились в долгом поцелуе. — Я это ценю, — произнесла она, чуть задыхаясь, на мгновение оторвавшись от его уст. — Тебя ожидает награда. Ты сможешь провести со мной эту ночь?

Леонид от восторга чуть до неба не подпрыгнул:

— Конечно! Все это время я только об этом и мечтаю.