— Какие отступные?! — отталкивая деньги ладонью, возмутился я. — Вы меня из квартиры выгоняете? Я же за два месяца вперед заплатил!

— Ну… — Василий исхитрился и засунул пачку мне в нагрудный карман. Похлопал ладошкой по карману и виновато продолжил: — Ты меня извини. Я ж не со зла… Пришел вчера мужик, сказал, что ему эта квартира подходит. Жилец у меня там, говорю. А он мне деньги сует — отступные, мол. И оплату на год вперед, вдвое против твоего. Не устоял.

Василий старательно отводил глаза, смотря куда-то через мое плечо. За его спиной радостно стучали по столу доминошники. Неожиданная мысль мелькнула у меня в голове.

— Это был таксист? — спросил я. — Ну, частным извозом мужик занимается? В клетчатой рубахе такой, с пузом?

— А, так ты его знаешь! — почему-то обрадовался Василий. — Тогда всё путём. Он сказал, что через неделю въедет. Ты это… несколько дней ещё живи, пока новую хату ищешь. Я платы не возьму.

Въедет через неделю… Эта фраза догнала меня уже в подъезде. Я вдруг ясно понял, что мне осталась всего неделя до того, как я стану следующим. Следующим кем? Что такого знали обо мне таксист и нищенка? Может быть, и мой перевод в филиал тоже как-то связан с этими событиями? Чувства мои менялись, словно картинки в калейдоскопе. Сначала была злость и обида, и, притащив из кухни стопку бесплатных рекламных газет, я принялся звонить по объявлениям о сдаче квартиры. Я даже не сразу понял, что те, кому я все же дозванивался, отвечали удивительно одинаково:

— Извините, наша квартира уже сдана.

Но такого быть не могло! Это не укладывалось ни в одну из известных человечеству теорий вероятности, как любил выражаться один мой знакомый, сталкиваясь с чем-то парадоксальным. Затем пришел необъяснимый страх. Страх перед непонятным, необъяснимым, фатальным. Мне вдруг показалось, что всё предопределено. Вся моя жизнь в течение ближайших нескольких дней старательно расписана кем-то по пунктам. И мне остается только плыть по течению это странной реки предопределенности до того момента, как я стану следующим… Страх постепенно угасал, таял, уступал место безразличию и обреченности. Черный творог вечера имел неприятный прогорклый вкус и, наевшись его, я беспокойно уснул, не раздеваясь и не расстилая постель.

Проснувшись, я долго лежал, безразлично глядя в потолок. Наконец стряхнул странное оцепенение, поднялся и отправился в душ. Холодный, почти ледяной. Это меня взбодрило. Не то, чтобы жизнь вновь казалась прекрасной, но проблемы стали всего лишь проблемами. В конце концов, что страшного произошло? Да ничего! Подумаешь, нужно освободить съемную квартиру. Тоже мне вселенская катастрофа. Я даже развеселился, вспомнив свои вчерашние страхи. Приготовил на завтрак омлет — пышный, с помидорами, с зеленым лучком, посыпанный сухой аджикой. Обжарил тонко порезанные ломтики булки, налил себе молока, позавтракал. В голове моей созрел простой и понятный план: выйти на улицу и, неторопливо гуляя от столба к столбу, найти объявление о сдаче квартиры, написанное какой-нибудь старушкой, которая и связываться не хочет ни с агентствами недвижимости, ни с рекламными газетами.

Мне повезло почти сразу. Не успел я вывернуть из-за дома к трамвайной остановке, как заметил… нет, не бабушку — красивую молодую женщину, что приклеивала объявление к металлической спине остановочного павильона. Еще не читая его, я уже понял — именно то, что нужно. Интуиция не обманула: сдавалась квартира, да ещё в том районе, где до новой работы мне идти всего пять минут пешком.