Таков урок, которому нас учит сегодня Кастро Алвес, о моя подруга, ты, что несешь в груди страсть к свободе и огонь любви в своих ясных глазах.

ГЛАВА 8

Великий век — свидетель драмы,

Где свет боролся с черной тьмой.

Стоял август, подруга моя, лил дождь над плантациями сахарного тростника и над сензалами, над домами Ресифе, над его мостами и портом. Но в душе студента сияло весеннее солнце: в этот августовский день с ним познакомился факультет. Здесь еще почти не знали этого шестнадцатилетнего студента, красивого и жизнерадостного, автора стихов о любви, иногда читавшего их в театре. Он декламировал из ложи, приветствуя Фуртадо Коэльо, знаменитого актера того времени. Его услышали, на мгновение обратили на него внимание, но тут же забыли. Только близкие друзья да женщины, которым он посвящал сонеты, знали, что он кое-что собой представляет.

Факультет был увлечен Тобиасом Баррето, его словом, образом жизни, культурой. Поэт из Сержипе, он бренчал на гитаре и знал латынь. Все крайности сошлись в этом сыне засушливого сертана Кампоса, выходце из народа, человеке со сложным характером, для которого жизнь была трудным подъемом. Бывший семинарист, уже не первой молодости, бывший преподаватель, несущий на хвосте своего имени кучу всяких историй и легенд, импровизирующий плохие стихи и хорошие речи, проглатывающий книги, недоверчивый и горделивый, факультетский деятель и завсегдатай бара, он привлекал внимание к своей сложной личности и вызывал воодушевление у студентов, искавших себе вожака.

Во второй половине века то, что доселе было незыблемым, пошатнулось. Слово поэтов и трибунов уподобилось ветру, который сотрясает и раскачивает до основания дерево тирании. Вслед за этим ветром, предвещавшим бурю, налетит народный ураган и сметет все препятствия на своем пути. Отныне лозунгом дня становится прогресс: это слово пришло вместе с освободительными идеями произведений Виктора Гюго. Студенты волновались и искали вожака. И они увидели его в этом мулате, который родился среди бедного люда в сержипском сертане, в пыли высохшей земли, среди колючей дикой каатинги, который получил образование ценою большого мужества и больших усилий. Они увидели в нем того, кто, может быть, знает великие слова, которые они хотели услышать. Только народ способен их сказать через своих глашатаев. Так не станет ли этот выходец из народа, человек со смешанной кровью и живым умом, не станет ли он его истинным глашатаем? Но этот человек, подруга, хоть он и вышел из народа, стремился стать над народом. Он хотел пойти дальше своего класса, стать лидером другого, высшего класса. Но студенты еще не знали этого и ориентировались на него, не замечая, что есть другой студент, юноша с едва пробивающимися усиками, стихотворец, пишущий для девиц, юноша, который если и не был выходцем из народа, то шел в народ, увлекаемый неведомой силой. Он не мог петь о том, что столько раз воспевали его предшественники. Ему надо было найти нечто достойное его великого слова. И только народ, его страдания, мечты и чаяния были достойны гения поэта. Им надо было встретиться и соединиться— народу и Кастро Алвесу, так в бурную ночь соединяются ветер и ливень, низвергающийся с небес, чтобы вместе взбаламутить морские волны. Он тоже собирался покинуть свой класс; у поэта было все, что этот класс мог дать ему, но он считал все это слишком малым для себя. Его влекли большие дела и мечты, которые пока считались нереальными. Тобиас отправился на завоевание одного класса, Кастро Алвес — на завоевание всего народа.