Крис опустился на землю, позволив друзьям убежать немного вперед, затем вскочил на мотороллер и завел двигатель.

На полной скорости он помчался к тому боковому выходу, которым уже однажды пользовался.

Через несколько секунд он был уже возле лестницы.

Горгулька сидела там и смотрела на мальчика своими невинными глазами, так и не вынув пальцы из ушей. Поэтому она и не услышала звук рога.

Крис слез с мотороллера и подошел к ней. Теперь он уже не боялся. Он ласково положил руки на лапы горгульки, показав, что больше не нужно затыкать уши.

Горгулька послушалась и улыбнулась. Мальчик стал для нее кем-то вроде товарища для игры. Другом. Крис не мог иначе — он обнял странное существо, пробормотал несколько слов на прощание и отступил назад. Рукой он показывал туда, откуда приехал:

— Вот куда тебе надо идти. До ворот. За ними мир, который теперь и твой.

Мальчик не знал, понимала ли горгулька, что он ей говорит. Наверное, нет. Но его тон должен был внушить ей доверие.

Крис оставил мотороллер и пошел обратно пешком. Оглянувшись, он увидел, что существо принюхивается и идет следом.

Тогда Крис побежал, чтобы первым оказаться у ворот. Друзья засыпали его вопросами, но он так и не выдал им своей тайны.

Вместо этого он взял у Киры пульт и зашвырнул его через забор подальше в кусты, оставив ворота открытыми.

— Зачем ты это сделал? — удивленно спросила Кира.

— Было бы неправильно прятать это место, — убежденно сказал Крис. — Оно ведь принадлежит всем, не только кучке ученых. Извините, профессор, — добавил мальчик, посмотрев с улыбкой на Кириного отца.

Затем он поманил друзей за собой, и те нехотя, недовольно оглядываясь назад, но все-таки с огромным облегчением пошли в сторону Сатурнии. Им предстоял длинный марш-бросок. В Сатурнии можно будет взять напрокат машину и решить, что делать дальше.

Только один-единственный раз Крис обернулся. За воротами кто-то маячил. Послышалось кудахтающее хихиканье. Вероятно, благодарное.

Потом друзья свернули за ближайший холм…

А существо, вышедшее следом за ними и впервые вкусившее радость свободы, никто и никогда больше не видел.