— А вы помните, как это все началось?

— В пятницу вечером Трэйси улетела в Нью-Йорк. У меня оказался свободным уик-энд, но я просто не знала, что с ним делать. В субботу утром позвонил Арт Стиллмэн и спросил, как насчет того, чтобы уколоться. Я сначала подумала, что мне больше не надо, но потом решила, что даже Стиллмэн и то лучше, чем сидеть дома и смотреть на эти осточертевшие стены. Я сказала, чтобы он приезжал, потому что собиралась принять обычную утреннюю дозу. Он приехал и сказал, что привез мне кое-что. Я догадываюсь, что он дал мне большую дозу по сравнению с теми, что я принимала раньше. С этого момента я и почувствовала себя словно на американских горках.

— И ничего не можете припомнить?

— Пара проблесков. Но они без всякого смысла.

— Постарайтесь вспомнить, хотя бы приблизительно.

— Кто-то втыкал иглу мне в зад, — начала она. — Было больно. Думаю, это было, когда мне наносили татуировку в виде скорпиона, да?

— А где все это было? Она покачала головой:

— Не знаю, но там были и другие люди, потому что я слышала их разговоры. Там смеялась какая-то девушка, которая сказала, что было бы здорово, если бы такая картинка появилась в каком-нибудь журнале. Или что-то в этом роде. В этом был бы смысл, а?

— Что еще?

— Это было ужасно. — Она отпила еще немного. — Похоже на какой-то кошмар, который вы не можете вспомнить, хотя он прячется где-то в глубине сознания. Вы понимаете? Кто-то мучил меня, и мучил ужасно. И еще кто-то говорил, что я должна запомнить все это. Но я знала, что не смогу, и понимала, что они мне не поверят. А боль становилась все невыносимее, ее помню до сих пор. Но ничего из того, что было потом.

— Вы не узнали голоса?

— Если и узнала, то не запомнила. — Она положила руку между ногами. — Они мучили меня изнутри, чтобы не оставить следов.

— Но вы не можете вспомнить, кто это делал, где, когда?

— Есть еще одна вещь. — Саманту охватила дрожь. — Кто-то стонал. Мужчина. Мне кажется, это был Арт Стиллмэн. Они куда-то тащили его, а он не хотел идти. Он все кричал, что это только шутка!

Зазвонил телефон. Я поднялся с дивана.

— Холман? — послышался женский голос.

— Да, кто это?

— Миссис Хейскелл. Хочу сообщить вам кое-что. Я рассказала мистеру Бонетто о вашем визите. Сэм был слишком испуган, и я подумала: почему вы должны ходить лишь с одной изуродованной половиной физиономии и портить жизнь моему мужу?

— Теперь я вам кое-что скажу. Вера. Вы — четыреста фунтов сучьего мяса.

— Мистер Бонетто поблагодарил меня за звонок. — В ее голосе слышались явные нотки триумфа. — Он сказал, чтобы я больше не беспокоилась. Он сам позаботится обо всем.

Я бросил трубку. Саманта все еще пила коктейль, и в ее ясных голубых глазах не было заметно никакого любопытства.

— Там было еще кое-что, Рик, — сказала она. — Много слепящих вспышек. — Она задумалась, — Я не могу возвращаться к этой лесбиянке, Рик. Она вывернет меня наизнанку миллионами вопросов, на которые я не смогу ответить, и снова начнет кричать на меня. Можно мне остаться у вас на какое-то время? Пока все не уляжется и я не найду себе нового менеджера и все такое? — Она снова выпятила нижнюю губку и медленно облизала ее розовым языком. — У меня беспорядочная половая жизнь, если вы не знаете. А мне хотелось бы быть с настоящим мужчиной, таким, как вы, Рик.