Тот вздрогнул, открыл рот, выдохнул:

— В Бар… — и тут же замолчал, будто в рот ему вбили кляп. Лицо парня стало серым, глаза остекленели, плечи опустились. Упал он на толстый слой сосновых иголок уже мертвым.

— Где — в Бар?.. — тем же тоном обратился Корнеев к по-следнему пассажиру «Мазды». — В Барановичах? В Барыкине? В Барвихе?

Молодой человек, оставшийся безучастным к судьбе товарища, не сказал ничего. Просто прижал руки к сердцу, пошатнулся и упал бездыханным. Его программа самоликвидации сработала быстрее, чем у остальных легионеров ЛООС.

Корнеев и Федотов постояли над трупами, помрачневшие и молчаливые, не обращая внимания на оперативников церковной дружины, явно потрясенных случившимся, и посмотрели друг на друга.

«Ты думаешь, нас после этого оставят в покое?» — вопрошали глаза Сергея.

«Вряд ли», — отвечали глаза Ираклия.

— Куда их? — вслух спросил Корнеев.

Ираклий задумался.

— Посадите всех обратно в их машину и отвезите отсюда подальше, километров за тридцать.

— Документы?

— Документы оставьте, а оружие заберите. «Глушаков» у них случайно нет?

— Я проверил, нет. Может быть, были у тех, кто ехал в джипе.

— Жаль, парочка пси-генераторов нам бы не помешала.

— Ничего, ликвидаторы нам сами привезут «глушаки», — пошутил Корнеев. — Настырные ребята, вряд ли остановятся на достигнутом.

— И я так думаю. Видимо, простой обороной нам не отделаться.

— А лучшая оборона, как известно, — нападение. Пора вспомнить, чему нас учили, и браться за этот ЛООС основательно, с выходом на верхушку.

— Увы, майор, ты прав. Как и генерал Брусилов в свое время.

— Он тут при чем?

— Лет девяносто назад он произнес очень верные слова: «Правительства меняются, а Россия остается, и все должны служить ей по той специальности, которую выбрали».

— Наша специальность — контрразведка.

— Наша специальность — война! Война с врагами Отечества. А Легион с его лабораториями психотехники — именно такой враг и есть.

Они помогли спецназовцам Корнеева перенести погибших легионеров в их машину, один из парней сел за руль «Мазды«, и Корнеев проинструктировал его, что надлежит делать. Потом сел в «УАЗ» Федотова, и они поехали в леспромхоз, занятые каждый своими мыслями. Корнеев думал о том, что его парни из «тайной дружины» зарекомендовали себя с самой лучшей стороны и что на них можно положиться, Ираклий же размышлял о том, что всякий героизм имеет пределы, а оценивается он по обыкновению лишь после смерти героя…

ВОРОБЬЕВ

Два дня он размышлял над предложением Родиона войти в состав команды «Психодав», но решения так и не переменил. Лида поверила в его желание стать семейным человеком, а не перекати-полем, а дети вдруг как по команде стали звать его папой, и это обстоятельство предопределило дальнейшие шаги бывшего командира «мстителей». Он свое отвоевал. С другой стороны, чисто мирной жизни не получалось, мир был полон придурков, подонков и бандитов, время от времени пути их пересекались с дорогой бывшего майора Службы внешней разведки, и тогда приходилось сдерживать себя, чтобы ненароком не убить наглеца, хотя руки так и чесались ответить обидчикам «контраргументально». И все же ему дважды пришлось вмешаться в чужие разборки, внезапно затрагивающие как его личные честь и достоинство, так и честь, достоинство и независимость окружающих.