Крутов засмеялся.

Шофер Витя тоже блеснул зубами.

— Не, я правду говорю. Как вот в таких условиях детей воспитывать? Телеки поразбивать? Или головы тех, кто эти сволочные фильмы крутит?

Лучше головы, подумал Егор, но вслух сказал:

— От нас тоже кое-что зависит. Ты вот много внимания дочке уделяешь?

— Да так, когда вечером… — смешался Витя. — С ней мамка больше возится, а я чего — шоферю…

— А ты займись и увидишь результат. Для них внимание взрослых — едва ли не единственный стимул показать себя с лучшей стороны. — Егор подмигнул покрасневшей девочке, делавшей вид, что она не слушает разговор взрослых. — Как учишься?

— Хорошо, — тихо проговорила она.

— А кем стать хочешь?

— Космонавткой, как Терешкова, — чуть слышно донеслось сквозь шум мотора.

— Это она начиталась фантастики, — осуждающе сказал Витя, — вот и мечтает. Лучше бы о чем-нибудь реальном мечтала.

— Хорошая мечта, — одобрил девочку Егор, поймав ее благодарный взгляд. — Только надо всегда быть достойным своей мечты, чтобы она исполнилась. Это очень трудно, но возможно.

Машина остановилась в центре Фошни, и Егор вылез, мучаясь вопросом, давать деньги водителю или не давать. Но Витя сунул ему руку, белозубо улыбнулся, проговорив: заходи в гости, улица Рогова, дом восемнадцать, — и уехал. А Крутов подумал, что если дети простых деревенских парней мечтают стать космонавтами, то еще не все потеряно, глубинный духовный запас России не исчерпан и она, как всегда, устоит, несмотря на все ухищрения врагов… кто и где бы они ни были.

В больнице он пробыл всего несколько минут. Поговорил с Осипом, узнал, что к дяде заходил Панкрат, передал привет от Ивана Поликарповича, забежал к Аксинье, с горечью в душе осознав, как она похудела и осунулась, и попытался поднять ей настроение шутливым пересказом своей встречи с родственниками в Жуковке. Это ему удалось, и Крутов покинул больницу с некоторым облегчением. Через полчаса он был в Ковалях.

Узнать о судьбе Елизаветы у ее родителей не удалось. Степанида вообще не знала, где дочь, а Роман Евграфович лишь разводил руками и говорить явно ничего не хотел. Либо тоже не знал, либо его запугали, то ли Егор ему не нравился. Впрочем, Крутов надеялся, что последнее предположение не соответствует истине, повода к тому, чтобы у соседей сложилось о нем плохое мнение, он не давал, кроме разве что ухаживания за дочерью в ее неразведенном положении.

Крутов наведался к теткам и сестрам и был весьма удивлен, когда его сестрица Лида рассказала ему о своем знакомстве с Панкратом Воробьевым, предводителем «мстителей», о чем она, естественно, ничего не ведала. По тому, как сестра в некоторых моментах рассказа мялась и смущалась, Егор сделал вывод, что Панкрат ей понравился, и решил при первом же удобном случае поговорить с бывшим майором, дабы тот не поддался искушению продлить знакомство. Судьба у сестры и без того складывалась не слишком удачно, а женщина она была впечатлительная и гордая, могла чего доброго и влюбиться — двадцать семь лет — не пятьдесят семь, — и пережить еще одну трагедию ей было бы непросто.

Поговорив с Лидой и успокоив родню, Крутов попытался починить свой автомобиль, заклеил пробитые шины-бескамерки изнутри, разложил их во дворе для просушки и после недолгих колебаний решил кое-кого навестить.