Я безошибочно определил владельца ключа. Надев перчатки, вытащил из гниющего кулака ключ с первым номером. После этого вновь открыл двери и багром выволок оба трупа. Затем продезинфицировал перчатки из специального баллона, но при этом обнаружил в помещении ядовитый газ. Сомнений быть не могло: где‑то образовалась щель, куда и проникал газ. Это обстоятельство несколько по‑иному объясняло гибель соперников, но возвращаться к версиям на эту тему мне не хотелось. Не хотелось размышлять и о том, отчего владелец ключа не попытался проникнуть в наше убежище…

Что меня волновало, так это мои запасы воды и пищи. Они были не тронуты — радость, радость испытал я!

Тут было все, что требовалось для продолжительного существования нескольких десятков человек. В специальной книге имелись расчеты — было недосуг читать их…

Передохнув, я выбрался из склада и продолжил обследование своих владений. «В каждом прошлом человеке явно и тайно жила мечта о господстве, о преобладании, об услаждении своего чрева. И вот финал этого абсурдного двигателя… Я сделаю иначе: заставлю всех явно и тайно мечтать о подчинении…»

«И это было, — возразил мне Голос. — Подчинение — обратная сторона господства…»

Меня снова искушали. Но я не сомневался, что найду правильные решения. Я буду солнцеликим вождем, сыном Неба, общаться с которым будут очень немногие. Все остальные будут получать за послушание. Малейшее непослушание будет наказываться публичной и мучительной казнью…

«И это было…»

Потом‑потом! Будет еще довольно веков все обдумать и ввести то, чего еще не было!..

Луч фонаря уперся в стену. На стене сидело насекомое. Какой‑то жук. Нет, какая‑то многоножка. Насекомое слабо двигалось. Рукой в перчатке я раздавил насекомое. Я не собирался убивать его, просто так само собою вышло, едва я поднес руку к стене…

«Если природа не содрогнулась, когда я раздавил насекомое, зачем было ей содрогаться, когда погибло человечество?..» Мысль эта разрослась и утяжелилась, так что я с трудом уже мог держаться на ногах.

Всего лишь многоножку раздавил я, но я знал, что раздавил совсем не многоножку… Раздавил, не собираясь вовсе раздавливать…

Когда‑то Луийе и мне потребовалось пять‑шесть минут, чтобы пройти бетонированный ход до убежища. Теперь истекал второй час, а новая цель, сама собой возникшая, все еще не была достигнута. Правда, выход из подземелья находился уже где‑то близко. Я определил это по обгорелому трупу. Белых червей не испугал свет фонаря, они неустанно сосали мягкие ткани горла и искаженного тленом лица. Глаз не было, они были выжжены или выдавлены…

Озабоченный тем, чтобы не споткнуться и не упасть в копны гнили, я не поверил себе, услыхав внезапно оклик: «Ни с места! Руки вверх, стреляю без предупреждения!»

Я не поверил в живой голос. Подумал, что почудилось. Оглядевшись, заметил, что тоннель раздваивается, обрывается разломом, широкая площадка за которым справа освещена непонятным сплошным светом…

Боже, да ведь это же солнечный свет, только рассеянный!

Свет — моя миссия обретала высший смысл.

— Руки вверх!

Я не видел глупца, грозившего мне. Я поднял руки, думая о том, что каждое живое существо тотчас погибнет, если не упадет передо мною ниц. Собственно, я был богом, поскольку знал тайну спасения. Она была открыта мне в тот момент, когда провидение призвало меня в пророки…

— Прямо, не сворачивай!.. Теперь направо, направо, говорю!..

Свернув направо, я очутился в огромной пещере. Ее образовали сместившиеся пласты породы. В узкую щель вверху падал сноп живого света.