До недавнего времени дощатая лачуга Герасто на побережье поражала своей убогостью. Но когда к нему зачастили друзья, владельцы дорогих яхт, Герасто построил великолепную виллу, которая, по слухам, обошлась в два с лишним миллиона фунтов стерлингов.

Трехэтажный дом с открытыми террасами и громадным залом на первом этаже был построен в Японии из русского кедра, затем разобран и перевезен в упакованном виде. Было предусмотрено все, вплоть до камина, мраморной облицовки колонн и бронзовой фурнитуры. Прибывшие мастера сделали автономную канализацию, провели телефон, в сотне метров от виллы установили небольшую тепловую электростанцию, предусмотрели еще и ветряк, обеспечивающий дешевой электроэнергией холодильники, осветительную сеть и бытовые моторы.

Была завезена плодородная почва и разбит парк. Построен вместительный флигель для прислуги, приглашенной то ли из Европы, то ли из Америки.

В пятницу на вилле Герасто собралась почтенная куальская публика. Часть гостей, и я в их числе, добралась на лошадях, — епископ Ламбрини, Верлядски, поляк, эмигрант не то времен Пилсудского, не то первых аэропланов, выдававший себя за потомка силезского князя, и д‑р Мэлс. Другие гости прибыли на катере полицейского управления, — сам шеф полиции полковник Атанга, главный детектив полицейского управления Асирае с женой Оолеле и двоюродным братом Око‑Омо, Дутеншизер с Гортензией, супруга д‑ра Мэлса Шарлотта, владелец супермаркета Ван Пин‑ченг с супругой и Макилви.

Гости были любезно встречены хозяином и представлены Фрэнку Кордове, мультимиллионеру из Цюриха, и Уильяму Грею, капитану яхты «Санта Барбара», принадлежавшей Кордове.

День выпал как по заказу. После затяжного дождя северо‑восточный ветер с архипелага Гильберта разогнал тучи и рассеял испарения. Солнце разлилось по всему побережью, высаживая в мелких лагунах морскую соль.

Гости заполнили затененную веранду, непринужденно разговаривали и смеялись, но будто чего‑то ожидали. Подвыпивший Макилви, тронув за плечо художника, показал пальцем на крутобокую, ослепительно белую шхуну, стоявшую на якоре за полосой коралловых рифов.

— Черт подери, — похлопал себя по животу Дутеншизер, — и в самом деле надоела здешняя жратва! Если честно, мне не работается именно поэтому, что все приелось. Как ты думаешь, они сообразят угостить нас чем‑нибудь таким? — и он покрутил пальцами в воздухе.

— Чем богаче хозяин, тем беднее его стол. Вполне твердо мы можем рассчитывать на жареную свинину и вареные бананы.

Дутеншизер изобразил, что его тошнит, и взял с подноса стакан минеральной воды.

— Мистер Фромм, — обратился он ко мне, — не кажется ли вам подозрительным, что они накачивают нас минеральными водами?

— Я бы предпочел хорошее вино, но не в такую жару. Там, на лестнице, кажется, открыли бочонок.

— Моча, — скривился художник. — Я уже пробовал.

— Здесь, на острове, люди теряют манеры, — включился в беседу Око‑Омо. — Не хочу сказать, что все мы отличаемся бесцеремонностью, но клянусь вам, почти каждый из нас, попади он в какую‑либо европейскую столицу, тотчас сделался бы чопорным. Отчего?

— В европейскую столицу, — пожав плечами, пробурчал Макилви. — Из какой же это столицы вы прибыли? Я кое‑что слышал от вашего брата, но я забывчив…

Кто‑то окликнул Око‑Омо, стройного, симпатичного молодого человека, одетого в белый шелковый костюм. Он извинился перед собеседниками и ушел. Зато на веранду пожаловал черноволосый, крепко сколоченный Кордова. Он дружески всем улыбался, впрочем, ни на ком не задерживая взгляда.

— Прекрасный остров, — заговорил он с непонятным акцентом.