Владимир Колычев. Каторжанин
А сторожевого пса во дворе нет. Зимой дача пустует, а собака одна без хозяев жить не может, поэтому ее и не заводили. Некому охранять машину, и она может стать легкой добычей для вора. И станет. Аккумулятор с нее не снят, свечи вкручены как надо, даже капкана в педалях нет. А зачем напрягаться, когда двор свой и чужие здесь не ходят? Но они еще как ходят! Парень в черной ветровке набросил на голову капюшон, осмотрелся и ловко перемахнул через забор. Затаился, огляделся. Двор пустой, в доме тихо, окна не светятся. Лампочка горела только под козырьком на крыльце, а вор подкрадывался к «Волге» с темной стороны. Матвей Молотов любил шик и блеск, ему нравилось прожигать жизнь в кабаках и в постелях с красивыми телками. И еще он любил пощекотать нервы за карточным столом. А для этого нужны были деньги. Отец отказался финансировать его удовольствия, но Матвей наловчился зарабатывать сам. Он знал, как отжать боковое стекло, просунуть в салон зацеп и поднять рычажок – вот дверца и открыта. Матвей сел на водительское кресло, осторожно ощупал педали, сунул руку под панель, выдернул из гнезда замок зажигания, отсоединил проводки, одним коснулся другого и завел двигатель. Со двора он выезжал с выключенными фарами. Выворачивая в проулок, он оглянулся на дачный дом. Хоть бы одно окошко засветилось, хоть бы кто на крыльцо выскочил… Матвей выехал за ворота дачного кооператива, включил фары и вырулил на лесную дорогу. Через четыре километра будет «бетонка», по ней он выйдет на Ярославское шоссе, – и на Москву. «Волга» почти новая, судя по всему, в отличном состоянии, Шалут за такую три «косаря» отстегнет, и то этого будет мало. Есть люди, которые могли бы и пять штук за такую красавицу дать, но Матвей таких не знает. И выходов у него на Закавказье нет, а то можно было взять за «Волгу» и все двадцать тысяч… – А куда мы едем? – донеслось вдруг с заднего сиденья. Матвей умел владеть собой, профессия того требовала, и руль из рук от неожиданности не выпустил, но все-таки стало немного не по себе. Голос девичий – тонкий, нежный, но принадлежать он мог и какой-нибудь толстухе с тяжелой рукой и с бутылкой из-под шампанского в ней… Он высматривал эту машину весь день, видел ее хозяина и его домашних. Сам он «мужичок с ноготок», зато жена у него – баба крупнотелая, толсторукая, такая ударит – и дух из тебя вон. Хозяин машины друзей из города привез, сначала работой нагрузил, а затем «поляну» в награду накрыл – шашлыки, водка, все такое. И дочка с ним была – худенькая длинноногая девушка лет двадцати. Светлые, с химической завивкой, волосы, дешевые «капельки» в ушах, белое платье «сафари». Все вкалывали, и только эта фифа слонялась по двору как неприкаянная, больше вид делала, чем работала. Нельзя ей было себя излишне утруждать, маникюр она могла испортить, и платье испачкать. И вообще, слишком нежное она существо, чтобы заниматься грубой работой… Матвей съехал на обочину, остановил машину, вышел из нее, пересел на заднее сиденье и, сгребая барахтающуюся девушку в охапку, спросил: – Ты кто такая? Да, это была та самая девушка – те же светлые вьющиеся волосы, джинсовое платье, маникюр на пальцах. |
